Азовский гамбит
Шрифт:
– Первая шеренга, пять шагов вперед, целься, пли! На колено, заряжай! Вторая шеренга, вперед, целься, пли!
Тем временем первая половина отряда успела построиться и запалить фитили, и, подчиняясь приказу, бойцы тоже разрядили свои пищали в лезущих по лестницам и стоящих во рву турецких вояк, внеся значительные опустошения в их ряды и сбив наступательный порыв.
Сам Федор успевший истратить заряды своих пистолетов, ухватился за лук и принялся, невзирая на свистящие вокруг пули одну за другой метко бить врагов стрелами, поразив среди прочих и самого янычарского чорбаджия, который
Усатые янычары, подхватив своего умирающего командира на руки, бросились назад. На этом участке турки вынуждены были отступить, чтобы собраться с силами и спустя время вернуться снова. Охотники, подчиняясь приказу, снова сменили шеренги и сделали по спинам врага еще один меткий залп, собравший обильную жатву убитыми и ранеными. Этого оказалось достаточно, чтобы враг, позабыв о гордости и порядке, бросился бежать.
Казаки и охотники весело заулюлюкали вслед османам и ловко принялись обдирать убитых врагов, сваливая тела в ров и складывая добычу в общую кучу для последующего дувана.
– Отставить! Стройся! Ружья зарядить! Первая полусотня направо за мной, вторая налево по стене, командуй Русинов, иди до соединения с отрядом Позднеева, как сбросите противников, вернешься сюда, а если там совсем горячо будет, поступишь под начала Митрофана. Все понял?
– Так точно.
– Исполняй.
Пройдя через башню, они обнаружили, что сразу за ней кипит, и не думая затихать ожесточенная сеча.
– Делай как я! Подходите ближе к казакам и бейте из пищалей поверх плеч!
Панин, так и не успевший в горячке боя перезарядить свои пистолеты, снова взялся за лук. В такой тесноте главное для него было занять удобную позицию, чтобы никто не мешал и не толкал под руку, а накоротке стрела летит быстро, ни отбить, ни увернуться.
Пара его охотников тут же встали рядом, прикрывая своего полковника. Руки сами делали всю работу, ему же оставалось только выискивать глазами новую цель, раз за разом попадая, словно какой-то былинный герой.
Густой, закрывающий, казалось, все вокруг пороховой дым почему-то совсем не мешал Федору целиться. Он видел все в мельчайших подробностях, ясно различая, словно глядя через увеличительное стекло кровяные сосуды в белках глаз выбранного противника. Едва тетива с глухим гулом била по перчатке, как он ту же забывал о прежней цели, совершенно уверенный, что она поражена.
Янычар от этой бесшумно-смертоносного ливня начал охватывать почти мистический ужас, да и казаки усилили натиск, получив весомую подмогу от охотников, ловко орудующих кто кистенем, кто бердышом, кто парой длинных ножей или чеканом, а кто и попросту гвоздивших врага окованными железом дубинами. Так что и на этом участке вскоре удалось сбросить османов со стены и начать расстреливать толпящихся внизу воинов через многочисленные недавно сделанные бойницы.
Не нащупав очередную стрелу в туле, Федор не без сожаления вышел из какого-то особого отрешенного состояния. Напомнив себе, что он не стрелок, а командир,
– Пушки дробом заряжай! – проорал он во весь голос, и такая властность прозвучала в этом приказе, что и его бойцы, и вольные казаки тут же бросились исполнять. – Кто не при пушках, готовь пищали! Целься! Пли!
Слитный залп произвел чудовищные опустошения среди столпившихся во рву и за ним янычар. Особо щедрый урожай собрали орудия, бившие продольно стене из выступающих наружу боковых башенных бойниц. Словно огненно-свинцовой метлой, они смели лезущих вверх по лестницам турок, одинаково круша и живые тела, и дерево. Бросив разом ставшие бесполезными перебитые и поломанные лестницы, османы, не выдержав потерь, начали отходить и здесь.
Но на место разбитых заступили новые полные боевого пыла и жажды мести за убитых соратников ряды янычар. Передышка вышла короткой. Только успел развеяться под порывами ветра с Дона плотный пороховой дым, как приставив лестницы и одновременно ведя стрельбу по бойницам снизу, османы принялись яростно карабкаться вверх. И снова их встретил мощный залп из успевших перезарядиться пушек и ручных пищалей. К сожалению в этот раз эффект оказался не столь сокрушительным. И опять меж зубцов закипела рукопашная схватка.
Кто-то отыскал и приволок Федору еще два почти полных колчана стрел, ясно давая понять, что все ждут повторения чудесной стрельбы. И Панин не подвел. Понимая, что особо командовать тут незачем, ведь бой, по сути, превратился в череду отдельных схваток, он начал стрелять, поражая врагов и на стене, и во рву. Противники, заметив и оценив по достоинству угрозу, исходящую от «шайтан-гяура» принялись со всех сторон стрелять по нему, до тех пор пока один особо удачливый стрелок не угодил свинцовой пулей Панину в голову, повредив крепкий рейтарский шлем и на некоторое время оглушив Федю. Его бойцы тут же оттащили командира внутрь башни. Откуда рядом взялся Попел, Панин так и не понял. Чех был весь в копоти и крови, его кираса несла на себе следы ударов. Слух начал возвращаться к лучнику.
Лекарь властно отодвинул охотников в сторону и скомандовал им:
– Идите и сражайтесь, я справлюсь сам!
Те не посмели возразить.
– Сейчас я сниму шлем, и мы посмотрим рану. Осторожно!
Оглядев голову Панина, лекарь довольно прищелкнул языком:
– Клянусь святым Вацлавом, все просто отлично, герр оберст! Череп цел! А значит, и беспокоиться не о чем. Сейчас я наложу повязку, затворю кровь, и все будет отлично!
– Скорее, господин доктор. Мне надо вернуться к своим солдатам!
– Это как будет угодно вашей милости. Лучше бы конечно пойти в лазарет и отлежаться несколько дней. Нет?
Панин лишь гневно посмотрел на врача.
– Тогда возьмите мой шлем, иначе я вас не отпущу! – Вынес окончательный вердикт Попел.
– А как же ты, лекарь?
– Я сыщу себе другой, вон сколько навалили тут вояк, а многие из них экипированы на славу!
Осторожно водрузив на голову командира шлем, Вацек протянув руку, помог тому подняться.
– В глазах двоится. – Пожаловался Панин. Его качнуло из стороны в сторону.