Азюль
Шрифт:
Ну, "АЛДИ", так "АЛДИ"! Весь путь моему сознанию представлялся маленький ужин на троих из свинины с салатом, картошкой, разной колбасой. Нужно как-то пытаться выходить из тяжелого положения с питанием. В супере удалось к счастью найти пару-тройку видов продуктов, которые должны помочь моей семье бороться с голодом в лагере. Я долго набирал коляску, потом не удовлетворился и перешел в другой магазин...
Аппетит медленно, но верно разыгрывался. Несмотря на недавно съеденный обед, сытость не обуревала ни желудок, ни включала покупочные тормоза. Впрочем, наполнить
Посещать на несытый или, тем более, на голодный желудок немецкий супермаркет, в момент, когда карман греет порядочная сумма, совсем недальновидно, и задача вовсе не по мне. Хочется съесть все, и начинаешь набивать продуктовую коляску, будто на пороге стоит грядущая блокада. Юра и Леня, составляя почетный эскорт, торжественно сопровождали меня. Они подходили к полкам, рассматривали, пускали слюни и клали товары назад.
– Это хорошее!
– пояснял Юра, оказавшийся, как и следовало ожидать еще и экспертом в торговле продтоварами. В его глазах горел голод неделю не евшего волка.
– Вот, вот - это хорошая ветчина. Угу! Я знаю точно.
В его руках вертелась большая банка.
Пристальный взгляд на нее помог понять, что и вправду не помешает полакомиться консервой. Потом дружно подошли к винному ряду. Большая полка занимала всю стену и уходила в далекую перспективу, плотно уставленную бутылками. В четком порядке от крепкого к более слабому, гнездилось всякие виски, водки, за ними ликеры, вина. Этикетки и наклейки пестрели гаммой красок. От них рябило в глазах и возмущало податливые мозги. Пестрели и цены.
– Вот!
– Юра вытащил бутылку яичного ликера и демонстративно показал мне.
– Вот таких "Адвокатов" в Голландии я много пил.
В его голосе звучало безразличие, но все же он чуть-чуть дрожал, выдавая Юрино беспокойство, что прозрачные намеки до меня не дойдут. Я подумал, что, мол, ладно, так и быть. Может и нужно, как новенькому, что-то поставить. Впрочем, это - лишь отговорки для самого себя и, главное, для Кати.
Назад отправились тем же способом, что и сюда. Попутная машина была поймана сразу. Мы обменялись с шофером традиционными вопросами, соответствующими кодексу поведения немца и азюлянта при совместной встрече, однако, на этот раз последовало и продолжение.
– Русские - это хорошо!
– немец покачал головой, правда как-то необычно, наискось. Не было понятно, выражал ли он этим жестом одобрение или, наоборот, неудовольствие.
– Много негров берут. Плохо, ненавижу негров.
Я уже второй раз за день слышал, что ненавидят негров. Потому пришло в голову развить тему.
– Но я слышал, что многие немцы любят негров... А?
– Да, но они - идиоты, - спокойным, почти знающим тоном продолжал тот.
– От негров прока нету. Они совершенно глупые и ничего не делают. Румыны и албанцы воруют.
– Но русские тоже воруют, - подковырнул я его каверзно.
– Тоже, но не все. Многие работают и хорошо зарабатыавают. В моей фирме есть двое, они хорошие. А воровать - это нехорошо.
Лично
В лагере с Катей состоялся долгий разговор, главной темой которого было то, что приобретает ее муж, ей не надо. "Она может вполне питаться и тем, что дают в лагере." Потом спросила, что мы начнем есть. Я предложил ей начать с лагерного пайка. На этом возмущения зря потраченными деньгами прекратились.
Через полчаса в дверь постучали, Леня и Юра с радостными лицами, явно предвкушая что-то, стояли на пороге.
– Ну?
– Леня добро уставил свою глупую физиономию на меня.
– Ну, - передразнил его, уже заранее зная, что плакал тихий ужин.
– Что у нас на перекус?
– Юра довольно потирал руки просачиваясь в дверной проем. Его глаза и щеки ярко сигнализировали лишь одну эмоцию: "Жрать!" Не ожидая приглашения, "генерал" плюхнулся на стул и утвердился на нем.
– У меня для вас есть дерьмо кошачье под сладким соусом. Вчерашнее, но можно разогреть, - мрачно глядя предложил я для них меню в своем понимании.
– Ну а нам, тогда, пожалуйста, колбаски, - ничуть не возмутимо отчеканил Юра.
– Оно и есть в виде колбаски, - злобненько пробурчал я и добавил про себя матерно.
– Ладно, зови Филиппа!
– Катя решила взять инициативу в свои руки. До нее скорей дошло то, что мы в любом случае не отделаемся от назойливых посетителей.
– Нам нужна печка. Сейчас будем чего-нибудь готовить.
Через несколько минут привели Филиппа. Силу применять для этого явно не пришлось. Он уже знал, что готовится сабантуй и суетился, предлагая свою помощь.
– Ну, чего, ребятки, разбогатели? Молодцы! Сейчас чего-нибудь сообразим. Давайте картошечки, еще чего-нибудь.
Через полчаса "чего-нибудь" резали, "картошечка" начала глухо шкворчать на сковородке, густо приправленная жирной свининой. Филипп колдовал над ней, приговаривая себе под нос заклинания или просто повторяя "рецепты домашней кухни". Мы сидели вокруг и за этим внимательно следили, сглатывая потоки слюны. У всех она давно наполнила желудок до предела и с каждой минутой становилось все больше невмоготу. У меня срабатывал рефлекс на жаркое, у всей компании на предполагаемую бутылку. Филиппа эта тема, как оказалось, тоже занимала. Оторвавшись от камлания вокруг сковородки он, наконец, задал долгожданный вопрос.
– Ну как, господа хорошие, нужно что-то сообразить по такому случаю?
Его вопрос заранее не предусматривал возражений. В ответ Юра и Леня дружно загудели, а я поддерживающее кивнул головой. Филипп, как человек не слов, а действий, достал из кармана хрустящую немецкой свежестью зеленую двадцатку и протянул Юре.
– На, сходи к югам, возьми пачку сигарет, ну и чего-нибудь там.
Юра в таком деле оказался расторопным и быстро вернулся с сигаретами и коньяком.
– Сорок четыре оборота!
– оценивающее посмотрели на бутыль с плескавшейся в ней омерзительно-коричневой жидкостью. Я предложил позвать Бориса, чтобы хоть таким образом подпортить настроение Юре.