Бабье царство.
Шрифт:
Вы только полюбуйтесь, — неожиданно бросился он распахивать окно полутёмного цеха и со злобным видом ткнул пальцем куда-то во двор. — Вы только полюбуйтесь, до чего я докатился, — гневно уставился он на них, снова тыча куда-то во двор своим пальцем.
— Но я там ничего не вижу, — удивлённо возразила баронесса, поневоле отстраняясь от гневно размахивающего руками управляющего.
— А амбар вы видите? — чуть ли не прямо ей в лицо заорал тот. — Амбар, вы видите? Вы видите, что это за здание? — уже во весь голос орал он, тыча рукой в огромное, двухэтажное здание, напоминающее
Нет?! — сорвался его голос на фальцет.
Так вот идёмте поближе, там полюбуетесь! Идёмте, идёмте! — потянул он Изабеллу за руку.
Отпустив рукав гневно отдёрнувшей руку баронессы, и даже не обратив на это ни малейшего внимания, он выскочил на улицу, и нервным, подскакивающим на ходу шагом быстро двинулся к указанному амбару. Там, возле больших ворот немногочисленная бригада оборванных, в грязном, рваном тряпье каких-то ящеров через широкую калитку в створке сноровисто загружала большие, необычного вида телеги ящиками странного грязно-зелёного цвета.
Не дожидаясь, пока подойдут неторопливо идущие следом за ним, удивлённо переглядывающиеся между собой Маша с баронессой, он обеими руками схватился за тяжёлую створку едва приоткрытых огромных амбарных ворот и тяжело, с натугой, распахнул её настежь.
— Вот, — ткнул он рукой в плотные ряды тех же самых грязно-зелёного цвета ящиков, высокими штабелями подымающихся по обеим сторонам узкого прохода сразу за воротами.
Ровные, тщательно уложенные ряды аккуратных ящиков, что-то Маше смутно напомнившего тёмно-зелёного, грязноватого цвета, поднимались до самого потолка амбара, занимая внутри него практически всё внутреннее пространство, оставляя только посередине узкий, прямой проход к виднеющимся на противоположной стороне амбара вторым, закрытым сейчас воротам. Вплоть до самых стропил между ними не было ни единого просвета. Они заполняли обе стороны центрального узкого прохода так, что не оставалось не то, что мало мальски удобного прохода, даже малейшей щёлочки не было, чтобы протиснуться между ними.
— Не то, что ставить уже некуда, а просто войти невозможно, — чуть ли не плачущим голосом пожаловался он.
— Что это? — недоумённо уставились на ящики Маша с Изабеллой.
— Стекло, — буквально выплюнул ненавистное слово Марк. — Колечки, проволочки какие-то и прочее, прочее, прочее военное барахло, согласно утверждённой Сидором номенклатуры, — жалобным тоном начал перечислять управляющий. — Листовое стекло, матовое, цветное, гофрированное. И прочее, прочее, прочее. И всё это вместо того, чтобы заниматься искусством. Вместо того чтобы творить! — потряс он поднятыми вверх руками.
Вместо создания чего-нибудь прекрасного, вроде тех бокалов, что мы сделали для Императрицы ящеров, я теперь клепаю какие-то дурацкие попоны на лошадей из бронированного стекла. Отливаю бронебойные дротики и заливаю свинцом стеклянные пульки для арбалетов. Лью броневое стекло для его непонятных целей. Я ему что, оружейник? Почему я занимаюсь сотней всяческой
Куда столько?
Каждый день к ним на перевал отправляется обоз с листовым стеклом. Каждый второй день я отправляю туда же обоз ещё с каким-нибудь необычным стеклом. И так день за днём. Днём и ночью. Без перерыва. Люди уже с ног падают!
Куда ему столько?! Можно подумать, что там нет своего стекла.
А если даже и нет!
Повернувшись к девушкам, управляющий гневно уставился на двух, удивлённо глядящих на него девиц и неожиданно устало, как будто сдувшись, тихо бросил, обречённо махнув рукой:
— Ладно уж, чего там. Тут он, конечно прав. Такого чистого, прозрачного и ровного листового стекла, как у нас, нет ни у кого. Ни у нас в городе, ни там в Приморье. А после того как он оттуда прислал кое-какое редкое и нужное оборудование и необходимые для большей прозрачности стекла присадки, равных нам не стало считайте что на всём континенте.
Но это же не значит, что надо всех мастеров ставить на его производство.
А он всё требует и требует. Дай, да дай. Словно с цепи сорвался.
Но я же не резиновый, мне же не разорваться. Да и люди у меня не железные. Они элементарно устали. Хоть мы им и платим тройной тариф, но они же, повторяю, не железные. Растёт количество брака. А это же не дело! — гневно уставился он на Машу. — У меня весь задний двор забит колотым стеклом. Я даже не успеваю его обратно перерабатывать. Его уже у меня скоро будут го-о-оры! Куда это годится?!
— Странно.
Маша, растерянно глядя на управляющего, бросила ничего не понимающий взгляд на высящиеся перед ней штабели с продукцией стекольного завода и немного растерянно заметила:
— Почему же я об этом ничего не знаю? Сидор ведёт какую-то бурную деятельность у себя в Приморье. Что-то заказывает. Заказывает много. Куда-то вывозит? За всё это…, - Маша окинула высящиеся перед ней штабеля ящиков растерянным, беспокойным взглядом. — За всё это надо будет людям заплатить и заплатить, судя по этим объёмам, много, а меня никто, ни о чём, не предупреждает? Меня, казначея нашей компании? Что за бред?
— Интересно, — баронесса, с лёгким безпокойством посмотрела на штабеля ящиков и перевела задумчивый взгляд на управляющего. — Чем же он там занимается? Куда это всё? — кивнула она на ящики. — У него там что, персональная война со всем Приморьем.
— Не знаю! — управляющий в отчаянии развёл в стороны руками. — Он пишет, что ничего такого особого, только расход арбалетных болтов велик больно. Много, мол, охочих до чужого добра. Вот и приходится поневоле много тратить. Вроде, как именно поэтому, он писал, они и перешли на пульки вместо болтов, чтобы, мол, сэкономить. Заставляет меня идальше заниматься разработкой бронебойного стеклянного болта для арбалета, пулек разных бронебойных. А у меня времени на то нет, — тяжело вздохнул мастер. — Ни людей, ни времени.