Бабье царство.
Шрифт:
Маша, потрясённая до глубины души вероломством друзей, готовых пустить все плоды их многолетнего труда по ветру, ради непонятной какой-то войны, затеянной ими, непонятно с кем и непонятно зачем в Приморье, в отчаянии схватилась за голову руками. Глядя на управляющего уже просто с жалостью, как на умалишённого идиота, она с обречённым видом его спросила:
— Значит, говоришь, Сидор тебе пообещал оплатить втройне!
— Да собственно он уже оплатил. Так сказать, вперёд, — втянув голову в плечи, виновато посмотрел на неё управляющий. —
— Какой такой сундучок? — мгновенно насторожившись, Маша медленно подошла к съёжившемуся под её пронзительным взглядом управляющему и крепко схватила его за шиворот, сунув кулак тому под нос. — Откуда у тебя сундучок, да ещё и с золотом?
— Сидор дал! — обречённо глядя на кулак перед носом, придушенно пискнул управляющий. — Всё по-честному! У меня и письмо от него есть, где он подтверждает, что я могу им пользоваться по своему усмотрению, пока не будет произведён окончательный перерасчёт.
— Ну, мне же надо было что-то людям платить! Чем-то их заинтересовать! — теперь уже он возмущённо уставился на разгневанных девиц. — И за сырьё надо сразу расплачиваться. И ящерам их работу надо оплачивать. Ведь не будут же они задаром в три смены вкалывать! Подумаешь, всего делов то, три тысячи золотых. А зерна купить для….
— Сколько? — ахнула Маша, схватившись за сердце и с ужасом посмотрев на потрясённую не менее неё Изабеллу.
— Ну, две девятьсот с чем-то, — сразу осёкшись, вжал голову в плечи управляющий, глядя на неё непонимающими глазами. — Но я могу отчитаться за всё, — тут же затараторил он, торопясь вставить хоть слово, пока его окончательно не прибила потрясённая Маша, в отчаянии даже отпустившая ворот рубахи, за который она держала управляющего.
Однако, увидев, что его не собираются тут же на месте убивать, он немедленно воспрял духом и бросился с искренним сочувствием утешать теперь уже саму Машу.
— Да ладно тебе, Маш, — искренне посочувствовал он убитой горем Маше. — Не такие это уж и большие деньги, всего то три тыщи.
Маша, неожиданно понявшая, что пока она сидела в городе и по сусекам выскребала каждую медяшку, экономя чуть ли не на воде и хлебе, тут какой-то дурак управляющий пустил по ветру сумму, которая могла бы если и не решить, то значительно облегчить их тяжёлое финансовое положение и помочь ей вывернуться.
Она с обречённым, отчаянным видом смотрела на него и понимала, как много она оказывается упустила.
— Ну, чего ты, Маш? — с искренним сочувствием смотрел на неё управляющий. Поправив ворот рубахи и немного успокоившись, он весело заметил. — Ну, чего ты так убиваешься. Ну, пошли ты ему весточку, чтоб ещё золотишка прислал. У него этого золота, как грязи. Пришлёт он тебе ещё пару, тройку сундучков, никуда не денется. Ну, сказала бы, в конце то концов, что они тебе так нужны, я
— А что, — вяло пошевелилась Маша, поворачиваясь в его сторону, — у тебя что-то есть?
— Да немного, — с отчетливо различимым сожалением на лице, понимая, что только что проговорился, управляющий яростно почесал у себя в затылке. — Тыщ пять наверняка осталось. Так что пару…
— Маша, Маша это же мне на оплату материалов и на доставку, — тут же испуганно заныл он, заметив хищный взгляд Маши. — Возчики вперёд просят. Я не могу им не заплатить, — придавленным голосом взвизгнул он.
Плотно обхватив бедного управляющего рукой за плечи, так, что тот не мог даже пошевелиться, Маша со зверским выражением на лице низко наклонилась вплотную к его тонкому, породистому носу и хищно глядя в упор, ледяным взглядом ограбленной собственницы, тихо прошептала прямо ему на ухо:
— Быстро сдал всё, что осталось. Иначе…, - зловещим шёпотом прошептала она ему в ухо и, легонько подталкивая в сторону конторы, тихо прошептала:
— Будет тебе перерасчёт, мила-ай! Будет! Но потом.
— А сейчас пойдём, милок, — глядя на управляющего, как удав на кролика, Маша ласково подтолкнула его железной рукой в сторону конторы.
Пойдём, пойдём, — сердито прищурив глаза, тихо шепнула она ему в самое ушко. — Мало ли что там тебе Сидор наобещал. Есть дела более важные, чем твои стекляшки.
Обречённо вздохнув, управляющий с унылым видом потащился к конторе вслед за приободрившимися и быстро шагающими Машей с Изабеллой.
— Пойдёмте, — обречённо глядя на обеих девиц, согласно кивнул он головой, и снова схватив Изабеллу за рукав многострадальной кофточки, принялся нервно теребить её.
Войдя в удивительно пустынное в этот рабочий час здание заводской конторы, он сразу же начал заново жаловаться на то, что все люди заняты в цехах и ему даже чаю разогреть некому. Пройдя за девицами в свой кабинет, где он утром пил в одиночестве чай, он с тоской посмотрел на заставленный грязной посудой обеденный стол, и тяжело опустился на какой-то небольшой сундук, стоящий возле стены. Медленно обведя пустынное в этот полуденный час помещение унылым, обречённым взглядом, он снова тоскливо заканючил:
— Ну, Маш. Ты же меня без ножа режешь. Сидор же обещал!
— Ну! — резко оборвала его Маша.
Обречённо вздохнув, управляющий поднялся с сундука и, подойдя к большому канцелярскому столу, одиноко стоящему в углу, вытащил из-под него небольшого размера изящный, расписной красными маками по ярко синему фону сундучок.
— Всё здесь, — тяжело вздохнул он, подтаскивая сундучок поближе к своему конторскому столу возле окна, за которым уже по хозяйски устроилась Маша. — И золото здесь, и все отчёты по расходам.