Бабье царство.

Анатоль Нат

Теперь даже Сидор, этот непонятный, странный человек и её формальный муж, про которого она раньше не могла без содрогания, и подумать, уже не будил в ней столь острых, однозначно негативных чувств. За ним и за тем, что он делал, стояла какая-то интрига и тайна. И этот человек уже не казался ей столь пустым и однозначным. И это было необычно и снова интересно. И жизнь её уже не была столь бледной и пустой, как ещё даже пару месяцев тому назад.

Обратная дорога.*

С того момента, как только за последним ящером из охраны закрылись ворота стекольного

завода, до того не закрывавшиеся как казалось, даже на ночь, и до того момента, когда за поворотом скрылась невысокая заводская ограда, играющая скорее чисто декоративную роль, чем имеющая какое-то серьёзное оборонительное значение, Маша не издала ни звука. Лишь только горящие нетерпением возбуждённые её глаза не сводили любопытного взгляда со шкатулки, в руках баронессы.

Наконец, видимо окончательно истощив своё и так небольшое терпение, она не выдержала:

— Ну? — нетерпеливо посмотрела она на невозмутимую баронессу, сидящую напротив неё с отрешённым видом, — Мы так и будем дальше сидеть и молчать? Или может быть, всё же посмотрим на твой подарок?

— Давай, давай, — нетерпеливо потеребила она за многострадальный рукав Изабеллы. — Быстрее открывай, посмотрим, что тебе Сидор прислал.

— А почему ты решила, что это мне, и что прислал это Сидор? — смутилась баронесса, судорожно вцепившись в шкатулку и не подымая на Машу глаз.

— Ну да, конечно, — фыркнула насмешливо Маша. — Это прислали не тебе, и прислал не Сидор, а безтелесный дух святого Иоанна Грозного незнамо кому и незнамо зачем.

— Давай, давай, — снова потеребила она рукав Изабеллы. — Открывай, посмотрим.

Смущённо посмотрев на нетерпеливо приплясывающую на сиденье Машу, Изабелла, обречённо вздохнув, отцепила привязанный к ручке шкатулки небольшой ключик и щёлкнула внутренним замочком.

— Ого?! — Маша, замерев от потрясения замерла в неподвижности, глядя на то, что открылось внутри.

— Однако тебя Сидор и балует, — потрясённо выдохнула она.

— Поморские изумруды, — тихо, едва слышным голосом выдохнула Изабелла, побледнев чуть ли не до синевы. — Чистейшие! Полный свадебный гарнитур. Колье, серёжки, браслет и колечко, — тихо проговорила она, в каком-то трансе перебирая ювелирные изделия, в беспорядке сваленные в шкатулке. — Редкость, практически больше не встречаемая, — тихо заметила она.

— У нас такие раньше были. У матери, — добавила она чуть погодя, вынимая колье из шкатулки и протягивая его Маше.

— Потом, нам пришлось его продать, — добавила она чуть погодя, глядя сумасшедшими глазами на то, что находилось там ещё внутри.

— Та-ак! — довольно улыбаясь, заметила Маша, беря в руки колье и примеривая его к себе на грудь. — Кто-то там что-то говорил, что это не её? Кто бы это мог быть? — насмешливо посмотрела она на красную как рак, донельзя смущённую баронессу. — А тебе ничего, — оценивающе окинула она взглядом баронессу, прикладывая ей к ушам вытащенную из шкатулки серёжку. — Под твои голубенькие глазки, чистейшие зелёные изумруды, в самый раз будут.

Значит, говоришь, поморские, — возвращая обратно колье, с задумчивым видом проговорили она. — Странно. Что-то я такое про эти изумруды

слышала, — вопросительно глянула она на Изабеллу. — Может, просветишь?

— А что тут просвещать, — нехотя пожала Изабелла плечами. — Много лет назад они ещё встречались, лет этак с пятьдесят назад, а с тех пор, как там, в Приморье, из-за них была большая война между пиратами и западными баронами, так они из продажи и пропали. И никто ничего не знает. То ли копи пропали, то ли полностью выработались, то ли полностью уничтожили всех, кто что-либо знал об этих копях, неизвестно. Одним словом с тех пор в продаже были только те камни, что сохранились в чьих-либо семьях, или остались ещё у ювелиров по схронам.

— Но это явно свежие камни, — задумчиво потеребила она золотую цепочку в руках, разглядывая кулон. — Камней такой величины, да к тому же не огранённых, быть просто не должно, — недоумённо повертела она в руках кулон. — Да и остальные камни, — с задумчивым видом взяла она в руки перстенёк. — Работа явно поспешная, как будто у ювелира не было времени на достойную огранку и чтобы подобрать оправу получше.

— Под камни явно подгоняли уже сделанные ранее оправы, — уверенно заметила она, протягивая Маше колечко. — Да и с кулоном, та же история, — задумчиво пробормотала на себе под нос, внимательно рассматривая колье. — Ага, — буркнула она тихо, — и с остальными та же история.

— Это новые камни, — уверенно заявила она, протягивая кулон обратно Маше. — Совсем недавно вставленные в не совсем подходящую для них оправу. Если это заказывал Сидор, то ему явно не хватило времени, чтобы сделать работу так, как следует. Он явно куда-то торопился, и у него не было достаточно времени на то, чтобы обратиться к действительно хорошему ювелиру.

— Они нашли старые копи, — уверенно глядя Маше в глаза, тихо проговорила Изабелла.

— Да, да, да, — внимательно посмотрев на Изабеллу, зачастила Маша. — Помню, помню. Было там, в бумагах что-то про самоцветные камни.

— Точно! — хлопнула она себя по колену, возбуждённо глядя на Изабеллу. — Там, — задумчиво посмотрела она на неё, сведя к переносице брови и наморщив в глубокой задумчивости лоб. — Там что-то говорилось что-то о его доле в общем доходе, сложенной в какой-то сундучок.

— У нас только один сундучок, — пересохшими от волнения губами, выдохнула баронесса.

— Тот, что мы сунули себе под ноги в коляску, — медленно проговорила Маша, наклоняясь и заглядывая под диван коляски своего тарантаса. — Тот самый, что нам так небрежно подсунул управляющий, сказав, что с ним надо быть поаккуратнее и что место его у нас в ногах. Как много сундучков…

С лёгким раздражением в голосе Маша, сунув по локоть руку под диван тарантаса, поднатужившись, с трудом вытащила оттуда небольшой, но очень тяжёлый сундучок, опять же с толстыми накидными петлями, обмотанными кожаным шнурком и с кожаной биркой с выдавленной на ней баронской печатью.

— Ага! — с глубокомысленным видом уставилась она на печать. — Сидор повадился пользоваться твоей печатью, — раздражённо хмыкнула она, с недовольным видом потеребив свисающие из-под печати концы шнурка. — С чего бы это?