Бабье царство.
Шрифт:
И лишь после этого всем в городе стало окончательно ясно, что пленные с Девичьего Поля, захваченные летом прошлого года во время перегона лошадей из низовий Лонгары в Старый Ключ, так и останутся в городе. Никто, ничего за них не собирался платить. Они вдруг оказались никому не нужны.
Никто из этих оставшихся в городе пленных не выступил против города Старый Ключ во время набега и мятежа, и руководство республики этого им не простило. Воспользовавшись тем, что формально на момент пленения они пребывали как бы в юридическом вакууме, их бросили на произвол судьбы. И дальше они могли рассчитывать исключительно на собственные силы.
Огромные суммы долга, на которые до того никто из них не обращал ни малейшего внимания, теперь тяжёлыми веригами внезапно повисли у них на ногах.
Поэтому и вопрос возврата затраченных на них средств и их долговых выплат для пленных сразу перешёл в практическую плоскость. Если они не хотели на всю оставшуюся жизнь оставаться в плену и существовать на фактически рабском положении, им надо было выкупаться самим. И казалось бы ленивые, ни на что не годные, равнодушные ко всему пленные амазонки бросились не просто работать, а натурально вкалывать, стремясь побыстрее освободиться от навязанного им ярма.
Возвращаться домой, теперь, после фактического отказа от них руководства республики, им стало невозможно. Да и выпавший сразу после набега снег, мороз, сковавший льдом реки, практически перекрыли все пути-дороги, отрезав от дома. Фактически на всю зиму они оказались заперты в городе.
И за каждую работящую, физически крепкую, здоровую, готовую буквально за гроши работать амазонку в городе установилась самая настоящая драчка. Да и сами пленные амазонки не отказывались теперь от предлагаемых работ. Они брались теперь за всё, составив в том немалую конкуренцию ящерам. Поэтому вчера ещё тихая, умиротворённая жизнь города сразу забила ключом.
И больше всего в этом выиграли кланы, кому после разгрома на Девичьем поле армии амазонок достались пленные. Владея правом распоряжаться пленными, они становились фактически монополистами, с которыми теперь надо было договариваться об использовании труда пленных. И неплохие с дешёвого труда пленных комиссионные, серьёзно пополнили не одну клановую казну. Посреднические услуги оказались весьма и весьма выгодными.
Так что, когда нашего профессора одним таким ясным зимним днём выдернули из его лаборатории в Берлоге, попросив заскочить в Совет в свободную для него минутку, он не стал откладывать. Предвкушая ещё один жирный заказ от городских властей на разработку и производство какого-нибудь очередного клея или пропитки, или ещё чего-нибудь такого же интересного, чем постоянно последнее время озабачивали его городские ремесленные гильдии, он не стал тянуть и поспешил в Управу.
Да и теплилась у него в душе мысль, что и их клан наконец-то вспомнят и попросят у него оказать содействие в использовании труда принадлежавших их клану пленных. Всё же там было не менее семи с половиной сотен голов, и возможные комиссионыые весьма бы неплохо пополнили его личную казну. Денег ему с убытием Сидора в Приморье постоянно не хватало. Машка, мерзавка, резко ограничивала его аппетиты, считая что он больше занимается чистой наукой, чем практическими исследованиями, которые можно было продать и получить хоть какие-то деньги. Ну а поскольку она в химии понимала чуть больше, чем в какой-нибудь реакции холодного синтеза где-нибудь на северном полюсе, то и разговаривать с ней было трудно.
Убедить её в необходимости
Проведя в Управе чуть ли не всё утро и весь день за пустыми, не несущими никакой информации неопределёнными разговорами, на крыльцо Совета он вышел уже в наступающих сумерках, имея на лице маску озадаченного, ничего не понимающего человека. Что вокруг происходит, он искренне не понимал. К работе его химической лаборатории, просьба властей посетить как можно скорей Управу не имела ни малейшего отношения. Вообще было ничего не понятно. Пустая болтовня, разговоры вокруг да около, ничего конкретного и постоянное заглядывание в глаза, как будто он что-то знал, а говорить не хотел, а они от него хотели что-то получить. И назойливые попытки его разговорить о чём-то. Вот если б только он знал о чём.
Оставался один путь — разобраться самому. Надо было посетить источник беспокойства городских властей — баронессу Изабеллу де Вехтор.
Как не хотелось туда идти, в свой бывший дом, а надо было встретиться с баронессой.
— "Что-то эта дамочка чем дальше, тем всё больше доставляет нам хлопот", — угрюмо подумал профессор. Маска беззаботности и всё понимающего человека, медленно сползла с его лица. Идти категорически не хотелось, а надо было. Следовало разобраться на месте и понять, что происходит.
— Ну что ж, пошли, поговорим, — угрюмо буркнул он куда-то в пространство.
Хорошо что на крыльце в этот час никого не было, иначе подумали бы что профессор заговариваться стал. А в свете творящихся вокруг непоняток, только этого ему сейчас и не хватало.
Выпавший накануне снег толстым пушастым ковром покрывал улицы города, и пёхом добираться чёрт знает куда, на далёкий от Управы южный конец города, не такому уж и молодому человеку, оказалось не так уж и легко. На Кривую улочку в Глухой тупик, как теперь официально называлось это место в южном посаде, профессор добрался уже в полной темноте.
Родная землянка встретила его двумя маячащими фигурами часовых у ворот и приветливо горящим в ночи одиноким огоньком окна жилой землянки. Больше никого ни на улице, ни во дворе профессор не заметил. Кивнув старым знакомым ящерам, он прошёл в калитку.
Совершенно непривычный вид засыпанного недавно выпавшим снегом внутреннего пространства двора, неожиданно теплом отозвался на сердце.
— Рыжий, чертяка, — довольно проворчал он, весело потрепав по голове мгновенно нарисовавшегося рядом с ним молодого лиса. — Выздоровел, бродяга. Ну, веди к хозяйке.
— Смылся. Ага! Мышковать побежал, — развеселился он, когда лис, вместо того чтобы прогуляться с ним до жилой землянки, куда-то мгновенно исчез.
Подойдя к входной двери он дёрнул за свисающий с правой стороны от входа кожанный шнурок. Едва слышный за толстой входной дверью колокольчик и сразу раздавшиеся вслед за тем шаги, показали что дома кто-то есть.
— Привет, Дашка, — поздоровался он, заходя и закрывая за собой входную дверь. — Баронесса дома?
— Возле камина сидит, о чём-то думает, — зашипела передавленным голосом Дарья. — Не велела беспокоить, но на тебя, я думаю это не распространяется.