Бабло

Романофф Дмитрий

— Гарантии? Вы пришли не на банкет, а в лабораторию, — сказал он, указывая на мерцающие графики. — Вот ваши страховки — двенадцать миллионов транзакций в секунду. Ваш страх и жадность — наш алгоритм уже купил их… пока вы завязывали галстук.

— Мы слышали, ваш ИИ сливал наши акции, чтобы купить бразильский крипто-мусор, — возмутился Томас. — Это не инвестиции, а саботаж!

Пол встал, прищурив глаза. На экранах заплясали изображения угольных карьеров и нефтяных вышек.

— Саботаж? — спросил он. — Ваши портфели двадцать лет

пожирали это. Я просто заменил лопаты на нейросети.

Марк перебирал чётки с Лазурного берега.

— Бог не простит игры с судьбами, — произнёс он. — Ваши алгоритмы… они же могут ошибиться?

Пол включил запись, где голос Януса на ломаном французском предсказывал обвал швейцарского франка.

— Ошибка — это когда вы платите два процента комиссии за надёжность, — сказал он, поворачиваясь к Марку. — Вчера Янус обвалил ваш любимый фонд шампанского на десять процентов, чтобы мы купили акции австралийских дронов. Вы получили двадцать процентов прибыли за пять часов. Грешно? Тогда кайтесь в церкви прибыли!

— Нам нужен контроль, — настаивал Томас, сжимая договор. — Хотя бы право вето на сделки!

Пол подошёл к окну.

— Контроль? — спросил он, доставая чип «красный выключатель», обёрнутый в этикетку от шато-марго. — Нажмите, и ваш капитал превратится в пыль. Или пейте вино, пока мы делаем историю.

В комнате повисла тишина.

Томас медленно подписал договор. Его лицо напоминало выражение шахматиста, проигравшего компьютеру.

— Дьявол носит Прада, — пробормотал он, — а гении носят кроссовки. Я в деле.

Марк, бледный как полотно, уронил трость.

— Пол, передайте мне бумаги, я тоже! — произнёс он, словно подписывая свой финансовый приговор.

В этот момент будущее их капиталов растворилось в воздухе, как утренний туман над Ла-Маншем, уступая место новой эре финансовых возможностей, где правила писались заново, а старые догмы превращались в пыль под ногами нового поколения финансовых гениев.

Глава 3. Голубая кровь спекулянта

Амстердам, тысяча шестьсот тридцать шестой год. Воздух на бирже был густ от запаха морской соли, табака и алчности. Торговцы, чьи пальцы пожелтели от бесконечных счетов гульденов, орали названия сортов, как заклинания: «Адмирал ван Эйк! Вице-король! Семпер Август!» Луковицы тюльпанов стоили дороже домов, а договоры подписывались дрожащими руками — ведь никто не видел самих цветов. Только обещания. Только азарт.

Среди этой безумной пляски теней выделялся один человек — Корнелиус ван дер Поль, прадед Пола. Он не кричал и не жестикулировал, а стоял в углу, завернувшись в плащ из брабантского сукна, и наблюдал. Его прозвали «Тюльпановым Призраком»: он покупал контракты на редкие сорта перед слухами о неурожае и продавал их за мгновение до того, как рынок осознавал, что «Семпер Август» с его кровавыми прожилками — всего лишь луковица. Не больше.

Но Корнелиус

не был азартным игроком. Он был алхимиком от финансов, превращавшим иррациональность толпы в золото. Когда тюльпаномания лопнула, разорив тысячи, он уже держал в руках контракты на поставку зерна и соли — товары, которые внезапно стали ценнее лепестков. «Безумие — это волна, — говорил он сыну, пряча мешки с монетами под половицами. — Но умный не тонет. Он строит корабль из обломков».

Спустя века его правнук Пол, разглядывая голограмму Януса, видел в ней те же тени жадности. Только вместо тюльпанов — криптовалюты, вместо гаваней — дата-центры. Прадед научил его главному: спекуляция не требует веры в товар, а только в слабость других.

Кабинет деда Пола напоминал застывший во времени архив тюльпаномании. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, воска и едва уловимым ароматом засушенных лепестков. Стены, обитые тёмно-бордовым бархатом, скрывали полки, доверху заставленные стеклянными колбами с луковицами тюльпанов. Над камином висел портрет прадеда, спекулянта, с тюльпаном «Вечный Август» в петлице. Его глаза, написанные маслом, следили за каждым уголком комнаты. В центре стоял дубовый стол, заваленный пожелтевшими контрактами с сургучными печатями, картами Амстердама шестнадцатого века и весами с ржавыми чашами.

В старом доме, где время текло по-своему, а камин согревал не только тело, но и душу, дед в вязаном свитере сидел в своём любимом кресле. Его очки блестели в свете огня, а морщинистые руки бережно держали газету с пожелтевшими страницами. Напротив, в современном мире, за экраном смартфона, растворялся Пол — подросток, для которого TikTok был окном в мир быстрых денег.

— Дедуля, ты только посмотри! — его голос дрожал от возбуждения. — Этот парень купил акции какой-то компании и за месяц стал миллионером. Говорит, это проще простого. Может, и мне попробовать?

Дед усмехнулся, поправив очки. В его глазах читалась мудрость веков.

— Эх, внучек, если бы всё было так просто… Знаешь, что происходит, когда все вокруг вдруг становятся гениями инвестиций? Это как раз тот момент, когда пора бежать из толпы, а не присоединяться к ней. Это называется эйфория — последняя стадия перед обвалом.

Пол отложил телефон, впервые заслушавшись.

— Эйфория? Ну, звучит же позитивно! Разве это плохо?

Дед достал старую газету с заголовком «Пузырь доткомов лопнул!»

— Видишь эту статью? В двухтысячном году все были уверены, что интернет-компании будут расти вечно. Люди закладывали дома, чтобы купить акции фирм без прибыли. А потом… — он щёлкнул пальцами, и в тишине комнаты этот звук прозвучал как выстрел.

— Эйфория — это когда рынок пьян от жадности, а трезвым остаётся только тот, кто помнит историю.

Пол возмущённо возразил:

— Но сейчас всё иначе! Вот, смотри — та девушка купила крипту и купается в деньгах. Говорит, это новый золотой век.