Бабло
Шрифт:
Дед достал с полки фотоальбом, листая его с нежностью.
— А вот твоя прабабушка в восьмидесятых. Видишь её машину? Тогда все брали кредиты, думая, что японские акции это путь к богатству. Через год Токио рухнул и половина знакомых осталась без работы. Эйфорию узнаешь по трём вещам…
Он загнул пальцы:
— Все вокруг дают советы, как разбогатеть — даже парикмахеры и цветочники. Цены на активы взлетают без причины. Компания убыточна, но акции растут на триста процентов? Ха! Страх исчезает. Люди забывают
Пол задумался:
— Но как это проверить? Вот сейчас все говорят про метавселенные и машинное обучение. Это же будущее!
Дед взял шахматную фигуру — ферзя, символ власти и мудрости.
— Будущее? Возможно. Но когда цены на будущее растут быстрее, чем технология развивается, это пузырь. Помнишь, как в прошлом году все покупали НФТ с картинками обезьян? Теперь их продают за гроши. Эйфория — это когда рациональность заменяют мемы.
Пол наклонился к деду:
— И что же делать? Сидеть и смотреть, как другие богатеют?
Дед встал, подошёл к окну, за которым бушевала осенняя непогода.
— Нет. Надо слушать тишину. Когда все кричат «Покупай!», ищи того, кто шепчет «Продавай».
Он повернулся к внуку:
— Вот тебе мой совет! Следи за объёмами! Если рынок растёт, но объёмы падают, это фейерверк перед темнотой. Читай не заголовки, а отчёты компаний. Нет прибыли? Беги. Когда таксист начнёт хвастаться портфелем — продавай всё. Даже свои носки. Да-да! Свои носки!
Пол рассмеялся:
— Но ты же сам когда-то рисковал!
Дед подмигнул:
— Рисковать можно, но только если ты первым услышал музыку и первым покинул танцпол. Эйфория — это лучший момент для этого. Запомни: настоящие деньги делают не те, кто танцует, а те, кто продаёт напитки уставшим.
Пол с дедом вышли в сад, где старая яблоня склонила ветви над скамейкой, усыпанной жёлтыми листьями. Пол щёлкал в телефоне, пока дед, в потёртом кардигане, аккуратно подвязывал куст роз. В воздухе пахло дымком из трубы и спелыми яблоками.
— Дед, — голос Пола прозвучал рассеянно, пальцы продолжали листать ленту, — зачем ты каждый день ковыряешься в грядках? Купил бы робота-садовника.
Старик усмехнулся, вытирая лоб клетчатым платком. Его руки, покрытые землёй и шрамами от шипов, указали на розу с единственным бутоном.
— Робот не объяснит, почему эта красавица зацветёт только в сентябре. А всё потому, что я обрезал её весной.
Пол наконец оторвался от экрана, вперив взгляд в растение.
— То есть ты… специально лишил её цветов?
Дед опустился на скамью, доставая из кармана два яблока. Одно — с червоточиной, другое — глянцевое, будто покрытое воском.
— Выбирай.
Мальчик поморщился, тыкая в подпорченный плод.
— Оно же уже испорчено.
Нож
— Ошибся. Гниль не всегда внутри. — Он разрезал второе яблоко, и коричневая паутина разошлась от сердцевины.
— Самоконтроль это умение резать не то, что выглядит плохим, а то, что гниёт втайне.
Пол взял нож, вертя его в пальцах. Лезвие блеснуло в луче заката.
— Значит, если я хочу играть в футбол вместо уроков, нужно резать игру?
Дед подбросил шишку воробьям, наблюдая, как стайка слетается к добыче.
— Резать нужно не желания, а импульсы. — Он достал из кармана карманные часы на цепочке, потёр стекло о рукав. — Мой отец торговал тюльпанами. Когда все скупали луковицы за бешеные деньги, он ровно в полдень запирал лавку и шёл кормить уток. Знаешь зачем?
— Чтобы не свихнуться от жадности?
— Чтобы проверить, кто хозяин: он или его кошелёк? — Стрелки часов показывали двенадцать. — Самодисциплина не сама цель. Это мост между «хочу» и «надо». — Он кивнул на муравья, тащившего крошку хлеба по трещине в плитке. — Видишь? Он несёт груз тяжелее себя. Не потому что должен. Потому что выбрал.
Пол вздохнул, разглядывая свой телефон. На экране замерцало уведомление о новой игре.
— Но выбирать «надо» — скучно.
Дед поднялся, срывая яблоко с нижней ветки. Плод хрустнул, брызнув соком.
— Начни с малого. Завтра вместо трёх часов в играх — два. Один потрать на то, что страшит. Например… — уголки его глаз сморщились в усмешке, — пригласи ту рыжую из параллели на матч.
Мальчик покраснел, будто закат пролился ему на щёки.
— Откуда ты…
— Самоконтроль это видеть корень, а не сорняки, — бросил дед, направляясь к дому. Его кардиган сливался с сумерками, а шаги растворялись в шелесте листвы.
Пол остался под яблоней, сжимая в руке нож. Экран телефона погас, отразив в себе первую звезду. Где-то вдалеке прокричала сова, будто напоминая: выбор всегда начинается с тишины.
Глава 4. Путь воина
Кабинет отца напоминал бункер, вырубленный в толще времени. Звукоизолированные стены поглощали даже шепот, портреты предков в позолоченных рамах следили строгими взглядами, а на стеклянном столе, холодном как биржевые графики, лежал макет небоскрёба — игла из хрусталя и стали, пронзающая облака. Отец, в костюме, сшитом под заказ в лондонском ателье, поправил галстук с узлом, затянутым так туго, будто это удавка для собственных сомнений.
— Ты знаешь, почему наши прадеды строили банки из гранита? — его палец постучал по стеклянной столешнице, словно отбивая такт вековой традиции. — Не из-за красоты. Гранит нельзя взломать.