Бабник. Прости за любовь
Шрифт:
Мариса протестуя, вылезает из-под одеяла и направляется в гостиную. — Тогда я пойду спать на диван.
— Нет, забыл сказать, что еще боюсь темноты и не привык спать в одиночестве. Она выходит из этого положение и бросает мне плюшевого медвежонка с полки напротив.
— Вот, наслаждайся!
— Чего ты боишься? Мариса останавливается и застывает в дверном проеме. В тусклом отражении луны ее фигура, облаченная в комбинацию, едва доходящая до бедер, выглядит сексуально привлекательной. — Думаешь я стану приставать?
— Ты в моей постели, — отвечает она совершенно оправданным аргументом.
— Мы двое
Я бережно веду рукой по ее оголенному плечу, чувствуя как она вздрагивает от этого прикосновения. Понимаю, что могу быть «удален с поля» за свои «подкаты», но желание ощущать ее бархатную кожу берет надо мной верх.
— Сколько раз ты это проделывал этот трюк?
— Не помню, — стараюсь отвечать честно. — Сейчас я делаю это не потому, что хочу стянуть с тебя трусики…
— Я всегда сплю без нижнего белья. Если Мариса хотела тем самым поставить меня на место, у нее это получилось.
— Позволь мне тебя обнять.
Она усмехается в тишине. — Ладно… Внутренне ликуя, я прижимаюсь к ней сзади, очерчивая круги на талии ее комбинации. Мы лежим в полной темноте. Не помню, когда в последний раз был так близко к кому-то, при этом не рассчитывая на секс. Я не просто хочу Марису физически, морально я хочу ее не меньше. Но сейчас, мне уже достаточно того, что мы просто лежим рядом.
— Расскажи мне о себе. Она сильнее заворачивается в одеяло, позволяя и дальше держать ее в объятиях.
— У меня аллергия на цитрусы, я ненавижу собственную фамилию и отца.
— Ясно…
— Ты даже не спросишь почему?
— Уверенна на это у тебя ей свои причины.
Я молча соглашаюсь и утихаю. Через минуту снова стараюсь внести ясность. Отец считает будто я его предал.На самом деле, я хотел наладить с ним отношения и помочь встать ему на путь исправления. Не вышло…
— Я вообще не знаю кто мой отец. Моя мама развелась с ним сразу после моего рождения. С тех пор я о нем ничего не слышала.
— Везет, наверняка он козел, раз уж за столько лет не захотел узнать как живет его родная дочь. Мариса молчит, смиренно обдумывая мои слова. Так странно говорить с ней о том, о чем даже себе боишься признаться. С девушкой, которую я не знаю… и, на самом деле, которая мне совершенно не подходит, но все же я позволяю ей увидеть себя с той стороны, с которой меня еще никто не видел. Прямо сейчас я показываю Марисе все те темные скрытые уголки внутри меня, которые я никогда никому не показывал раньше.
— Знаешь, в прошлом я всегда сбегал. От проблем, от пресытившихся мне девушек. Но ты, Мариса… Из-за тебя мне хочется остаться.
Она поворачивается и ее глазa начинают искать мою слабину. Мариса вообще большая любительница бороться взглядом. Нo сo мной этот трюк нe проходит, годы работы соблазнителя и не к такому меня подготовили. Я медленно тянусь к очертаниям ее рта пока, пока мы не спускаем друг с друга глаз.
Она снова останавливает меня словом, используя его как самое действенное оружие. — Я же предупреждала, что не целуюсь. Не стоит в меня влюбляться…
— Не буду, — тут же обещаю я, осознавая, что худшее уже произошло.
====== Глава 7 ======
Когда устал и жить не хочешь
Полезно вспомнить в гневе белом,
Что
Что жизнь оправдывают в целом…
Эту неделю я запомню надолго. Это было то самое время, когда я был безгранично счастлив, и жизнь текла размеренно и спокойно. Сколько себя помню, я всегда жил моментом, довольствуясь тем, что имею в определенное время и в определенном месте. Но эти семь дней, проведенные бок о бок с Марисой в ее скромной квартирке на пятом этаже, поменяли мои жизненные устои. Я впервые хотел и видел собственное будущее, которое открывалось передо мной, словно так и было задумано кем-то свыше.
Каждый последующий день недели мы проживали по-новому. Жизнь била ключом и играла новыми красками. Ночью, мы ложились с Марисой в кровать, и были настолько близки, даже не смотря на то, что ничего между нами не было. Мы искали смиренного спасения в объятиях друг друга. Утром же мы отправлялись гулять по городу, открывая для себя новые места и маршруты.
После того, как Мариса потеряла работу в кофейне, она отчаянно искала куда себя деть и ни минуты не могла усидеть на одном месте. Мы оба нуждались в деньгах и поэтому брались за любую работу, ту что раньше я даже не мог себе представить. Но у каждого из нас были на то свои причины, о своих Мариса умалчивала, да я и не спрашивал. Мы гуляли с чужими собаками, продавали картины в Центральном парке, раз в неделю Мариса водила ознакомительные экскурсии по университету Буэнос-Айреса. И это все было настоящей жизнью, которая более чем меня устраивала. Я и сам не догадывался насколько жаждал стать нормальным человеком с житейскими проблемами. Мне хотелось тихой спокойной жизни, чтобы вечерами меня было кому ждать и спрашивать как прошел мой день.
По прошествии времени, мне было сложно описать наши отношения с Марисой одним словом или даже предложением. Мне нравилось думать, что мы больше, чем просто друзья. Но мы не были друзьями, не были любовниками, но несмотря на это, мы оставались людьми, которые могли доверить друг другу тайны, глубоко спрятанные внутри каждого человека. По факту Мариса была мне знакомой, но от нее веяло жизнью, моей жизнью, которая вдруг повернулась ко мне лицом и взорвалась во мне дикой радостью.
В один из наших вечеров, она рассказала об одном из своих желаний. Мариса никогда не каталась на мотоцикле, и на мое счастье, он у меня был. Новый «Harley-Davidson» стал моей гордостью, примерно три года назад. Это действительно все что у меня осталось из прошлой жизни. Отец подарил мотоцикл в день моего восемнадцатилетия. Я не разбил его и не отказался как от других своих вещей в семейном доме. Оставил его, как короткое напоминание о прошлом, о том, кем я был и больше не хотел быть никогда…
Ключ в замочной скважине сообщает мне о ее приходе. Мариса выглядит уставшей или того хуже. Я опираюсь на косяк в дверном проеме кухни и медленно прохожусь по ней взглядом, пока она стягивает с себя кроссовки и спортивную куртку.
— Ты тосковала по мне сегодня? — говорю разоблачающим тоном и скрещиваю руки в оборонительной позиции.
— Конечно, мне не с кем было поговорить на работе, — ее тон, самый что ни на есть обыденный. Я улыбаюсь, до тех пор пока она не произносит больше, — но я бы не сказала, что скучала по тебе. Вот так всегда Мариса дает надежду, а потом попросту ее забирает.