Бабочка
Шрифт:
Как и прежде мы продаем в порту овощи. Я выхожу в 6.30 и почти всегда в сопровождении моей индианки. Она готовит легкий завтрак и настаивает на том, чтобы мы все четверо поели. В кожаном мешочке, который она носит с собой, находится все необходимое: вышитая скатерть, которую она расстилает на тротуаре, тщательно почистив его перед этим; четыре фарфоровые чашки и подстаканники. Мы церемонно едим, сидя на тротуаре.
Для меня непривычно сидеть на тротуаре и пить чай, словно в зале ресторана, но она находит это вполне естественным и сияет от счастья, когда мы просим подать нам еду или намазать на хлеб варенье.
В прошлую
В субботу в 10 часов утра моя индианка попросила меня отвезти куда-то ее отца:
— Отец, — сказала она мне, — покажет тебе дорогу. Я останусь дома, постираю и поглажу.
Мой «тесть» сидит на переднем багажнике и молчит (кроме хинди, он не владеет ни одним языком), а я еду в направлении, которое он мне показывает. Мы едем почти час и прибываем в богатый район на берегу моря, который весь застроен роскошными виллами. Старик дает мне знак, и я останавливаюсь. Он вытаскивает круглый камень из-под платья, падает ниц у ступеней первого же дома и поет, катая камень по ступеням. Проходит несколько минут, и на пороге появляется женщина в индийской национальной одежде, подходит к нему и подает что-то, не говоря ни слова.
До 4 часов пополудни он проделывает то же самое у каждой виллы, но мне пока не удается ничего понять. У последней виллы к нему подошел мужчина, одетый в белое, поднял моего «тестя» и ввел в дом. Там они проводят более четверти часа, а потом выходят, и господин целует старика на прощание.
Домой мы вернулись до наступления ночи. Моя индианка (ее зовут Индара) сначала отводит отца в его комнату, а потом бросается мне на шею, покрывает поцелуями и отводит в душ. Потом, как обычно, она прислуживает мне за столом. Я очень хочу расспросить ее, но она отворачивается, делая вид, что занята, и тем самым отодвигает как можно дальше начало разговора. Я терпеливо жду, зная, что никакие настойчивые просьбы не помогут.
Мы легли с ней спать, и через некоторое время, устало положив голову мне на грудь, она сказала:
— Знаешь, дорогой, когда отец собирает золото, он не делает ничего дурного. Он призывает духов защищать дом, у которого он катает камень. В знак благодарности ему дают что-нибудь из золота. Это древний обычай моего народа на Яве.
Однажды на базаре я разговорился с девушкой с Явы, которая сказала мне с возмущением:
— Для чего тебе работать, если ты живешь с дочерью колдуна? И ей не стыдно будить тебя так рано даже в дождь? С золотом ее отца ты можешь жить, не работая. Она тебя не любит, раз будит так рано.
— А что делает ее отец? Я ничего не знаю.
— Ее отец колдун с Явы. Стоит ему захотеть, он может навлечь смерть на тебя и твою семью. Единственная возможность избежать колдовства его волшебного камня — это дать колдуну немного золота, и тогда он начинает катать камень в обратную сторону, изгоняя таким образом злых духов и призывая здоровье и жизнь.
Это не совсем совпадает с рассказом Индары, однако мне лично тесть-колдун
Над дверью нашего дома старик повесил вывеску на хинди, на которой, наверно, написано: «Художник-татуировщик, доступные цены, работа с гарантией». Работа хорошо оплачивается, и мне, кроме того, доставляет удовольствие смотреть на красивые груди яванских девушек.
Квик-Квик узнал, что возле порта продается ресторан, и предлагает купить его. Цена вполне приемлема: восемьсот долларов. Продав золото колдуна и прибавив свои сбережения, я смогу купить ресторан. Я посмотрел на этот ресторан и остался доволен. Он расположен в маленьком переулке, возле самого порта, и в нем всегда полно народу. Очень большой зал, просторная и ярко освещенная кухня.
Ресторан и бабочки
Итак, я стал владельцем ресторана «Виктори» на Уотер-стрит, в центре порта Джорджтауна. Квик — повар. Эта его специальность, и работа ему нравится. Ван-Ху покупает продукты и готовит «чо-мин» — спагетти по-китайски.
Ресторан, прежние хозяева которого обанкротились, быстро завоевывает популярность. Индара, с помощью молодой и очень красивой индианки Дайи, подает еду посетителям, которые реками стекаются к нам, прослышав про вкусную китайскую кухню. Приходят и наши беглые французы. Те, у кого водятся деньги, платят, остальные едят бесплатно. «Если накормишь голодного, тебе всегда будет сопутствовать удача», — говорит Квик-Квик.
Во всем этом есть лишь один недостаток: слишком притягательная сила двух подавальщиц, в том числе и Индары. Обе они выставляют напоказ свои обнаженные груди под тонкой батистовой тканью. Кроме того, они распороли юбки по бокам, и теперь, во время ходьбы, обнажаются почти полностью их ноги. Американские, английские, шведские, канадские и норвежские моряки кушают у нас иногда два раза в день, чтобы насладиться этим зрелищем. Мои друзья прозвали ресторан «Раем онанистов».
Ресторан открывается в 8 часов вечера и работает до 5–6 часов утра. В 3 часа утра приходят со своими сутенерами или клиентами все проститутки квартала и заказывают курицу и салат с фасолью. Они пьют английское пиво, виски, очень хороший ром из сахарного тростника или кока-колу.
Ресторан становится местом встречи беглых французов, а я превращаюсь в защитника, судью и доверенное лицо всех ссыльных и каторжников.
Один коллекционер бабочек поделился со мной, как он ловит бабочек в зарослях. Он вырезает из картона силуэт бабочки и приклеивает к нему крылья того вида бабочки, который хочет поймать. Картон прикрепляется к концу шеста длиной в метр, и, когда делаешь шестом легкие движения, создается впечатление, будто мнимая бабочка порхает. Завидев чучело, бабочки тут же направляются к нему. К чучелу всегда приближается бабочка противоположного пола. Для ловли ночных бабочек охотник взбирается на высокое дерево, делает рамку из белой материи и освещает ее сзади фонарем. Большие ночные бабочки, размах крыльев которых достигает пятнадцати сантиметров, садятся на освещенную материю, и тут их можно поймать, не сдавив и не повредив крылья.