Багровый грех

Coder Alex

В личном командном центре полковника, тускло освещенной комнате, заполненной голографическими дисплеями, тактическими картами и постоянным, тихим гулом коммуникационного оборудования, Аларик изложил все свои выводы, поделившись с Кузнецовом собранными им доказательствами, услышанными им шепотом, опасностями, которые он подозревал. Он говорил о скрытой силе, действующей в городе, о «Хоре», о его коварном влиянии, о его возможной связи со Искусителя, об угрозе, которую он представлял не только для Мегаполиса Сибелиус, но и для всей планеты и, возможно, для сектора в целом. Он объяснил риски, потенциал для широкомасштабной коррупции, для открытого восстания, для погружения в полный и абсолютный хаос, если они не будут действовать, если они будут колебаться хотя бы мгновение. Он знал, что может быть честен с Кузнецовом, может поделиться своими опасениями, не боясь осуждения, репрессий. В конце концов, это был человек, с которым он сражался бок о бок, человек, который знал его лучше, чем кто-либо другой в галактике.

«Мне нужны твои люди, Кузнецов», – заявил Аларик, его голос был тихим, настойчивым, не оставляющим места для недопонимания. Ему нужна была помощь Кузнецова, его опыт, само его присутствие в этом

Улье, если они хотели иметь хоть какую-то надежду на успех. Это было выше его возможностей справиться в одиночку, даже при поддержке его собственной свиты. Для этого требовалась сила намного больше, намного более мощная, чем все, что он мог собрать самостоятельно. Для этого требовалась вся мощь Гвардия. «Мне нужно, чтобы они обезопасили ключевые места в Улье, чтобы защитить тех, кто верен Императору, чтобы противостоять тем, кто пал от хищничества Варпа. Возможно, – добавил Аларик, его голос стал жестче, – нам нужно будет взять под контроль сам Шпиль, устранить Вейн и ее последователей, разрушить власть этого «Хора» над структурой власти города, помешать им осуществить свои планы, какими бы они ни были. Это уже не просто расследование убийства, мой друг, – сказал Аларик, встретившись взглядом с Кузнецовом. – Это война за саму душу Кузняграда. И мы, – добавил он, указывая на себя, Аурелия, Каст и Кузнецов, – единственные, кто может с ней бороться. Единственные, кто может спасти этот мир от проклятия». Кузнецов терпеливо слушал, выражение его лица было мрачным, его глаза не отрывались от лица Аларика. Он впитывал каждую деталь, каждый нюанс, каждый намёк, его разум уже работал, рассчитывал, планировал, как он делал бесчисленное количество раз до этого, на полях сражений по всей галактике. Он был солдатом, до мозга костей, человеком действия, а не слов, человеком, который понимал язык войны, стратегии, тактики лучше, чем кто-либо, кого знал Аларик. Он был человеком, который знал, как сражаться, как побеждать, несмотря ни на что, несмотря ни на что. И он был человеком, который знал, как и Аларик, что судьба целого мира теперь лежит на их плечах, что они были последней линией обороны против угрозы, которая могла поглотить всё, что им было дорого, всё, за что выступал Империя.

Когда Аларик закончил, Кузнецов долго молчал, его взгляд был прикован к голографической карте Мегаполиса Сибелиус, его мысли метались, обдумывая возможности, потенциальные опасности, наилучший курс действий. Аларик почти слышал, как вращаются шестеренки, производятся расчеты, формулируются планы, как и много лет назад, когда они сражались вместе, бок о бок, против врага, который угрожал сокрушить их, уничтожить все, что они боролись, чтобы защитить. Аларик терпеливо ждал зная, что Кузнецов не примет такое решение легкомысленно, что ему понадобится время, чтобы обдумать последствия того, что от него требуется, того, что требуется от его полка.

Наконец, Кузнецов заговорил, его голос был тихим, решительным, полным тихой уверенности человека, который принял свое решение, который выбрал свой путь и который не отступит от него, несмотря ни на какие последствия. Это было решение, знал Аларик, которое изменит все, которое направит их на путь, с которого не будет возврата. Это было решение, которое может спасти этот мир или навсегда его проклясть.

"Ты прав, Аларик", сказал Кузнецов, встретившись глазами с Алариком, молчаливое понимание прошло между ними, признание серьезности ситуации, бремени, которое они разделили. Они оба знали, что это значит, что они собирались выпустить на волю. Это был момент, понял Аларик, который навсегда останется в его памяти, поворотный момент не только в этом расследовании, но и в истории Кузняграда, возможно, даже в истории самого Империи. «187-й будет развернут. Мы поддержим ваше расследование. Мы искореним эту коррупцию, этот «Хор», чего бы это ни стоило. Мы обезопасим этот Мегаполис, этот мир для Императора». Он помолчал, затем добавил, его голос стал жестче: «Но знай, Аларик. Как только мы примем решение, пути назад не будет. Мы будем играть в опасную игру, в которой нет ни правил, ни границ. «И, если нас обнаружат слишком рано, – сказал Кузнецов, скользнув взглядом по лицам собравшихся, – это может означать открытую войну на улицах Сибелиуса». Это может означать смерть бесчисленного множества невинных, тех самых людей, которых мы поклялись защищать. Мы должны действовать осторожно, мой друг, – сказал он, положив руку на плечо Аларика, жест солидарности, общей ответственности, – но мы также должны действовать решительно. Мы не можем позволить этой угрозе нагноиться, стать сильнее. Мы должны ударить жестко, и ударить быстро, пока не стало слишком поздно. Пока этот «Хор» не успел сделать свой ход и уничтожить все, что нам дорого».

«Согласен», – ответил Аларик, его собственный голос был столь же решителен. Он знал риски, понимал опасности, возможно, лучше, чем кто-либо другой. Он видел своими глазами, что происходит, когда таким угрозам позволяют не обращать внимания, когда порче позволяют укореняться, когда ереси позволяют распространяться. Он видел, как горят миры, был свидетелем ужасов, которые ждут тех, кто пал от хищничества Варпа, кто отвернулся от света Императора. Он не допустит, чтобы это произошло здесь, не на Кузняграде, не пока он еще дышит. «Мы сделаем то, что должны, Кузнецов. Для Императора. Для Империи. Мы не подведем. Мы не можем подвести». Он помолчал, затем добавил, его голос был полон мрачной решимости: «И пусть Император помилует наши души за то, что мы собираемся сделать». Император защищает.

Глава 8: Запах предательства

Хранилище улик представляло собой холодную, стерильную комнату, глубоко в недрах Шпиля, вдали от любопытных глаз тех, кто ходил по его верхним уровням, тех, кто жил в позолоченной клетке власти и привилегий. Это было место, где хранились секреты, где остатки прошлых преступлений, инструменты торговли покойного Торна, хранились под усиленной охраной, каждый предмет был тщательно каталогизирован, каждый из них был потенциальным ключом к раскрытию какой-то скрытой истины, к пониманию мотивов, методов тех, кто действовал в тени власти, кто использовал свое положение в Империи для своих собственных, часто гнусных, целей. Аларик знал, что это было

место, где часто скрывалась правда, погребенная под слоями лжи, сокрытая течением времени, ожидающая, когда ее обнаружат те, у кого есть воля, умение и полномочия, чтобы ее найти. Воздух в хранилище был затхлым, переработанным, несущим слабый металлический привкус озона, побочный продукт мощных стазисных полей, которые сохраняли некоторые из наиболее нестабильных или скоропортящихся предметов, не давая им деградировать, поддаваться разрушительному воздействию времени. Это был запах, который Аларик хорошо знал, тот, который он ассоциировал со смертью, с распадом, с постоянной борьбой с силами энтропии, которые стремились разрушить все, что построил Империя, превратить его в пыль и пепел.

После долгих переговоров и маневров, столкнувшись с многочисленными попытками воспрепятствовать Вейн и ее последователям, Аларик, сопровождаемый Аурелией и Кастусом, наконец-то получил доступ к доказательствам, собранным в покоях губернатора Торна, физическим остаткам его жизни, его тайным порокам, его скрытым сделкам. Каждый предмет, каждый документ, каждая, казалось бы, незначительная безделушка были частью головоломки, подсказкой, которая потенциально могла привести их ближе к истине, которая могла помочь им понять мотивы убийства Торна, личность его убийцы и природу заговора, который, казалось, разрастался вокруг них, угрожая поглотить весь город, если не саму планету. Каждый предмет, который они исследовали, мог содержать какую-то скрытую подсказку, жизненно важную часть информации, которая могла бы разоблачить гниение внутри этого Мегаполиса. Аларик знал, что они должны тщательно, дотошно осмотреть каждый предмет на предмет любого знака, который мог бы показать, где распространилась эта порча, насколько глубоко она проникла в этот Мегаполис, если не в этот мир, и, возможно, где она может скрываться.

Они работали молча, их движения были точными, методичными, каждый из них был сосредоточен на своей назначенной задаче, их чувства были настороже, они искали что-то необычное, что могло бы быть признаком предательства, которое они подозревали, намеком на порчу, за которой они охотились. Это была кропотливая работа, требующая терпения, внимания к деталям и глубокого понимания тонких признаков ереси, способов, которыми враги Империи часто оставляли свой след на предметах, которых они касались, на местах, где они обитали. Они, как верные слуги Императора, должны были всегда быть начеку в поисках таких знаков и подсказок.

Аларик тщательно осмотрел коллекцию личных вещей Торна, предметы, найденные в его личных покоях, вещи, к которым он прикасался, которыми пользовался, которые держал при себе, каждая из которых была потенциальным окном в его душу, в его скрытые желания, в секреты, которые он так отчаянно пытался скрыть. Именно эти личные вещи, возможно, имели наибольший потенциал для раскрытия истины. Ибо Торн, как знал Аларик, неизбежно чувствовал бы себя в наибольшей безопасности здесь, среди тех предметов, которые были ему знакомы. Он чувствовал бы себя достаточно защищенным, чтобы ослабить свою защиту, позволить своей истинной природе проявиться, хотя бы в какой-то небольшой степени. Было несколько информационных планшетов, их содержимое все еще анализировалось командой Аларика, каждый из них был потенциальным кладезем информации, записью действий Торна, его сообщений, его планов. Аларик надеялся, что они могли бы содержать какую-то зацепку относительно его отношений с этим таинственным «Хором», какое-то указание на их личности, их мотивы, их планы. Маленькая, богато украшенная музыкальная шкатулка, поверхность которой инкрустирована перламутром, ее механизм играет навязчивую, странно знакомую мелодию. Это была мелодия, понял Аларик, которую он уже слышал раньше, где-то в своем прошлом, хотя в тот момент он не мог вспомнить ее. Это была мелодия, которая, казалось, что-то пробудила в нем, что-то глубокое и первобытное, чувство беспокойства, тоски, которое он быстро подавил, распознав в ней коварное влияние, которым она была, попытку прорвать его защиту, ослабить его решимость. Коллекция старинных монет, их происхождение неизвестно, их поверхности стерты временем, их маркировки намекают на какую-то древнюю, возможно, запрещенную, историю. Это были монеты, подозревал Аларик, которые существовали до самого Империи, которые могли произойти от какого-то утерянного или запрещенного гражданскую цивилизацию, которую Империя, возможно, уничтожил в далеком прошлом. И, наконец, небольшая книга в кожаном переплете, страницы которой были заполнены странным, незнакомым текстом, ее содержание было тайной, ее цель неизвестна. Аларик был уверен, что это была книга, которая содержала опасные знания, секреты, которые лучше оставить похороненными, забытыми. Это была книга, которая могла бы, если бы они не были осторожны, повести их по пути, с которого не было бы возврата. Аларику нужно было действовать осторожно. Он подозревал, что где-то внутри одного из этих предметов спрятана подсказка, ключ, который он искал, что-то, что могло бы указать на то, во что был вовлечен Торн, с кем он работал, и, возможно, даже привести к тем, кто организовал его убийство.

Пока Аларик рассматривал книгу, перебирая ее в руках, его пальцы обводили странный, струящийся текст на обложке, его глаза искали какую-то зацепку, какую-то скрытую деталь, которая могла бы раскрыть ее истинную природу, Аурелия, чьи психические чувства были настроены на тонкие энергии, которые их окружали, внезапно напряглась, ее глаза расширились в тревоге, ее рука взлетела ко рту, словно пытаясь подавить вздох. Это была реакция, Аларик знал, что это была реакция, которая говорила о глубоком возмущении, о внезапном осознании чего-то опасного, чего-то злого. Это была реакция, которую он видел раньше, в присутствии действительно испорченных, тех, кто пал от хищничества Варпа, чьи души были испорчены прикосновением Хаоса. Он понял, что это была та реакция, которую можно было бы ожидать в присутствии объекта, содержащего великую силу, реликвии Темных Богов. Теперь он понимал, что такой объект представлял собой непостижимую опасность не только для них, но и для всего города, для самой ткани самого Империи. Им придется двигаться еще осторожнее, чем раньше. Один неверный шаг в этом месте, с этими предметами, может стать их гибелью, не только их собственной смертью, но и триумфом тех, кого они поклялись уничтожить, победой тех, кого они стремились предать правосудию Императора.