Бактерия 078
Шрифт:
Однажды, после нескольких месяцев одиночки, пришло сообщение, что меня, как преступника, обвиненного в измене императору, будет судить особый военный трибунал. Я встретил это известие почти равнодушно - смерть не страшила меня. Жаль было только одного - что завтра я стану трупом, который не сможет ни мыслить, ни действовать… А действовать было нужно!
Фукуда замолчал, медленно провел ладонью по волосам.
– Нет, - сказал он глухо, - я не сумею точно рассказать вам о той ночи. Скажу коротко, как случилось, что я остался в живых и сижу сейчас перед вами… Не знаю, кто так решил, но суд надо мной должен был произойти не в Харбине, а в Пинфане. Рано утром под усиленным конвоем меня повезли на машине к месту суда. Однако до места не довезли!
– вдруг зло рассмеялся Фукуда.
– По дороге в Пинфань наша машина наткнулась на
РАССКАЗ ФУКУДЫ. ЧЕЛОВЕК НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ
Фукуда замолчал. В комнате воцарилось тяжелое молчание. Все знали и слышали о преступлениях, творимых в «отряде 731», но рассказ очевидца, история его переживаний потрясли их.
Первым очнулся Косуке. Он посмотрел на Ямаду, на доктора, встал и, подойдя к Фукуде, обнял его.
– Ты молодец, Фукуда! Ты просто герой!
– громко сказал он, и широкая, открытая улыбка подтвердила искренность его слов.
– Я рад, что познакомился с тобой.
– Пусти, товарищ Косуке, ты задушишь меня, а я еще не все рассказал, - улыбнулся Фукуда.
– Ведь не хочешь же ты лишить меня возможности заниматься врачебной деятельностью?
Шофер послушно вернулся, на место. Закуривая сигарету, Ямада сказал Фукуде:
– Косуке прав. Ты стал героем, а ведь был на самом краю пропасти! Одни шаг оставался тебе, чтобы стать преступником перед человечеством.
Фукуда тяжело вздохнул:
– Да, верно, поэтому мне так тяжело говорить. Ведь вы первые, кому я рассказываю обо всем этом. Больше я уже, вероятно, никому не буду рассказывать так подробно о моей жизни. Да это и ни к чему. Я рассказываю о себе столько потому, что это, по-моему, очень важно. Нужно показать вам путь, которым я пришел к нашей партии, к вам.
– Трудный это был путь. Легко можно было совершить ошибочный шаг и скатиться в пропасть, - сказал Ямада .
Старик вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и принес чай. Пили его молча, каждый был погружен в свои думы. Фукуда первым отставил чашку:
– Теперь я хочу рассказать, как и почему я оказался в Токио. Ведь в Японию я вернулся только в прошлом году.
Ямада вопросительно посмотрел на Фукуду.
– Я уже говорил вам, что меня спасли китайские партизаны, - продолжал Фукуда.
– В их отряде я был бойцом и одновременно врачом. Действовали мы главным образом в Западной Маньчжурии. Когда советские войска стали громить Квантунскую армию, мы пошли навстречу русским друзьям. Мы нарушали коммуникации японских войск, взрывали мосты, жгли склады боеприпасов и нефтехранилища. Я рассказал товарищам по отряду о страшной фабрике смерти, которую создал Исии, но очень немногие поверили моим словам. Я не удивлялся этому - слишком чудовищно было само ее существование, чтобы поверить в ее действительность.
В те дни я боялся только одного - чтобы бандиты из японского генерального штаба не дали «отряду 731» приказ использовать бактериологические бомбы. Но Советская Армия устремилась вперед, как ураган, сметая на своем пути хваленую армию «страны восходящего солнца». Японским генералам просто не хватило времени для использования своего адского оружия. Фабрику смерти им пришлось взорвать.
Потом закончилась война. Правда, не всюду. В Китае она продолжалась. Это была война за свободу китайского народа. Наш отряд был включен в состав одной из дивизий Народно-освободительной армии. Я уже мог возвратиться на родину, и командование даже спрашивало, не хочу ли я уволиться. Но у меня не было такого желания. Я понимал, что, сражаясь за свободу китайского народа, я одновременно сражаюсь за счастье и свободу моей родины. Поэтому я остался в армии Мао Цзэ-дуна. За эти годы мы исходили Китай вдоль и поперек. Китайские друзья всюду относились ко мне приветливо, видя во мне брата-японца, хотя мои соотечественники и причинили им немало горя и зла. О, они знали разницу между другом и врагом! Я был для многих из них живым примером нерушимого братства людей труда… Но, - недовольно махнул рукой Фукуда, - я опять начинаю говорить о себе.
– Говори!
– сказал Ямада.
– Это нас тоже интересует.
– Жаль времени. Есть вещи важнее моих переживаний… Скажу вам коротко:
Говоря это, Фукуда скрипнул зубами, стиснул пальцы, на лице его выступили багровые пятна.
– Этот человек… нет, это чудовище в человеческой коже было для меня олицетворением преступности…
Немного успокоившись, Фукуда продолжал:
– Два месяца назад я заказал в Кобе несколько десятков пробирок, колб и другой лабораторной посуды. Когда я пришел за получением заказа, мне ответили, что он не выполнен, так как магазин получил специальное предписание американских оккупационных властей немедленно выдать весь запас лабораторного стекла одному человеку. Это заставило меня насторожиться; я осторожно стал расспрашивать хозяина. Он сказал, что покупатель - какой-то доктор в больших очках с черной роговой оправой. Я, пожалуй, не смогу вам описать, каким усилием воли удалось мне подавить свое смятение. Я даже изобразил на своем лице радость и сказал владельцу магазина, что этот доктор - мой хороший знакомый и я с удовольствием повидал бы его. Не заподозрив никакого подвоха, хозяин рассказал, что доктор Маото не оставил своего адреса, но известно, что он живет в районе загородных вилл. Я сначала был сбит с толку: Маото, а не Отомура? Затем понял, что военному преступнику Отомуре пришлось переменить фамилию. Слишком много преступлений было на его совести!
С того дня я из врача превратился в следопыта. В адресном бюро мне назвали улицу, на которой якобы жил Маото, но на самом деле никакого Маото там не оказалось. Тогдая собрал нескольких уличных мальчишек, которые вместе со мной стали патрулировать весь район, где были расположены виллы. Не смейтесь, я тогда еще не был уверен, что Маото - это именно Ото-мура, а идти в партийную организацию с пустыми подозрениями я не хотел, да и не мог.
Через пять дней один из моих мальчишек сообщил, что видел человека, которого я ему описал. Целый день я пробродил возле этого дома…
– Один?
– прервал Фукуду секретарь.
Фукуда склонил голову. С минуту он молчал, потом виновато посмотрел на секретаря и тихо ответил:
– Один… Я теперь понимаю, что это была ошибка. Вместо того чтобы подробно рассказать партийной организации о моих подозрениях и попросить совета и помощи, я искал сам.
Под вечер я встретил Отомуру-Маото. Что-то против воли толкнуло меня к нему. Я достал сигарету и попросил у него прикурить. Он, равнодушно взглянув на меня, подал мне спички. Я понял, что он не узнал меня. Да и понятно. Трудно теперь узнать во мне того поручика Такео Фукуда, которого Отомура знал в 1943 году. Время и пережитое сделали свое дело.
Следя за Отомурой, я установил, что в его доме есть телефон с секретным номером. Я подкупил привратника, и он назвал мне этот номер. На следующий день я позвонил, но мне ответили, что доктор Маото будет лишь поздно вечером. Тогда я пошел туда, сказал служанке, что договорился с Маото подождать его, так как он может вернуться ранее обещанного часа. Очевидно, такие случаи были и раньше, потому что служанка не стала мне возражать и позволила остаться в доме. Осторожно, словно вор, я стал шарить в кабинете Отомуры-Маото. Я нашел записи, которые убедили меня, что Отомура не бросил своей преступной работы. Он пытался найти новую, еще более устойчивую бактерию чумы. Но меня интересовали сейчас не записки. Я искал лабораторию. Однако никаких следов исследований в кабинете не было. Видимо, лаборатория Отомуры находилась в другом месте. Разочарованный, я вернулся домой, чтобы на следующий день подстеречь его на улице.