Балаустион
Шрифт:
– Разумеется, последний! Я же спросил – «где ублюдок?», а не «где мудак?»!
– Гы-гы-гы! – оценил остроту Харет. – Ублюдок – здесь, во второй. Открыть?
– Да поживей.
Дверь камеры отворилась. Афинянин глянул на вошедшего и стиснул челюсти. Даже в полумраке подземелья он сразу узнал эту высокую подтянутую фигуру и рыжую шевелюру. Леотихид-Рыжий! Леонтиск вдруг похолодел от неожиданной догадки – боги, Полиад что-то там говорил о том, что Эвполид целовался с Арсионой. Как такое вообще могло произойти? Но, если предположить, что сын Терамена, страстно грезивший об Арсионе, добился своего…
Эти мысли сумбурным вихрем пронеслись в голове молодого воина. Тем временем Леотихид, с сомнением оглядев услужливо принесенный тюремщиком табурет, все же сел, брезгливо завернув край белого, с золотыми львами, плаща.
– Добрый вечер, афиненок, – сладко улыбнувшись, промурлыкал Агиад. Его глаза с видимым удовольствием скользнули по медному ошейнику, притягивающему пленника к стене. – Или лучше назвать тебя обосравшимся львенком?
– Не изволишь ли объяснить, что происходит, и что тебе нужно от меня, стратег Леотихид? – со всей возможной холодностью процедил Леонтиск. – А также от моего друга Пилона, похищение которого, кстати, может привести Лакедемон к серьезному разладу с полисом афинян. Потому что, да будут тебе известно…
– Ох, да знаю, знаю, – язвительно усмехнулся Агиад. – Потому что этот твой Пилон – на самом деле никакой не Пилон, а Эвполид, сын афинянина Терамена Каллатида. Это ты хотел сказать? Увы, несчастный афиненок, могущество этого человека давно истаяло, и Спарте ничем не грозит его гнев. Так что напрасно твой дружок Пилон пыжится в камере, надеясь, что при звуке имени его родителя двери темницы немедленно отворятся. Какой наив! Авоэ, напротив, его взяли именно как Эвполида, сына Терамена, и только благодаря тому, что его настоящее имя стало известно, этой ночью он из любителя женщин превратится в безразличного, немножко обезображенного мертвяка. Тебя, кстати, ждет то же самое.
– Это блеф! – зло бросил Леонтиск. – Вам не за что нас убивать. Не за что!
– Ну, насчет того, что не за что, так это вопрос спорный, – скривил губы Леотихид. – Я бы, например, прикончил тебя только за то, что ты друг Эврипонтида. Клянусь богами, для меня это вполне достаточное основание! Однако твоя смерть – не мое желание, я имею к этому делу весьма отдаленное отношение. Мне даже жаль тебя немного. Потому что человек, который будет тебя убивать, намерен проделать это постепенно и, предполагаю, небезболезненно. И, поверь, это не блеф.
– Но почему, за что? – афинянин дернулся, но цепь остановила его порыв. – Кто этот человек? Могу я узнать его имя?
– Ты о нем слышал. Это некий Горгил, известный наемный убийца.
– Горгил? – Леонтиск впервые по-настоящему испугался. – Но ведь он приехал в Спарту…
– Да, да, убить Эврипонтидов, это каждой собаке известно, – усмехнулся Леотихид. – Но убить Пирра, видишь ли, как-то не получается, вот мастер и решил немножко подзаработать. На еду, на вино,
– Хочешь сказать, что ему заказали мою жизнь? И Эвполида? – Леонтиск не оценил шутки. – Но кто? Кому мы перешли дорогу?
– О, не буду утомлять тебя подробностями, тем более, что сам в них не вдавался, – небрежно махнул рукой Агиад. – Думаю, мастер сам все расскажет, причем намного подробнее, чем тебе бы хотелось. Ты встретишься с ним через несколько часов, ночью.
Леонтиск откинулся к стене, звякнув цепью, немного помолчал, собираясь с мыслями, затем спросил:
– Тогда какая твоя роль в этом деле, стратег-элименарх Леотихид? Ты послал свою женщину совратить Эвполида, твои люди привели сюда меня… Почему ты помогаешь Горгилу? Или ты так же, как Горгил, будучи не в силах дотянуться до ненавидимого тобой Эврипонтида, желаешь причинить Пирру вред, убивая его друзей?
– Ненависть – далеко не единственный мотив, – пожал плечом рыжеволосый стратег. – Не хочу тебя обидеть, афиненок, но ты – никто, мелкая разменная фигура в большой игре. Ты никогда мне не нравился, с того самого момента, как появился в агеле, но причина моего сотрудничества с господином убийцей бесконечно далека от связи с твоей персоной. Посвящать тебя в детали не буду, иначе получится, как в плохой драме, где злодей рассказывает плененному герою все свои тайны, а тот потом чудесным образом освобождается. Нет, лучше нарушить канон: я тебе ничего не рассказываю, а ты спокойненько, не создавая ненужных хлопот, умираешь.
– Думаешь, это сойдет тебе с рук? – ядовито прошипел Леонтиск, с треском сжимая кулаки. – Если об этом узнают мои друзья, они найдут тебя и под землей. Если об этом узнает мой отец, он наймет десять Горгилов, чтобы…
– Боги! Быть может, обойдемся без банала? – поморщился Леотихид. – Такой избитый текст, что просто воротит. Я пришел, чтобы предложить тебе…
– Наверное, чудесное освобождение? – попробовал съязвить пленник.
– …смерть.
– Что, демоны тебя задери? – выдохнул Леонтиск.
– Безболезненную смерть, – спокойно повторил Леотихид. – На жизнь тебе, право, рассчитывать не приходится, но умереть можно по-разному. Тот конец, что готовит мастер тебе и твоему дружку, повторюсь, весьма и весьма неприятен. Убийцу тоже винить не стоит – такой уж у него контракт, и он его выполнит, будь уверен. Я же могу опоить вас зельем, которое делает тело бесчувственным. Вы умрете легко, счастливые, как младенцы.
– Хм, сомнительная милость, – покачал головой афинянин.
– Тебе так не покажется, когда тобой займется Горгил. Не забывай, он – мастер, в том числе дока в области пыток. В конце концов, подумай о своем друге.
Леонтиск опустил голову, оттянул руками ошейник и помассировал пальцами натертую металлом шею. Все происходящее казалось ему затянувшимся дурным сном, но проснуться никак не получалось.
– Думаю, ты предлагаешь это не из одного только человеколюбия? – поднял он взгляд на сидевшего напротив стратега. – Что я должен сделать? Официально усыновить тебя, чтобы после смерти моего отца ты завладел всем имуществом нашей семьи?
– Нет, всего лишь написать признание о том, что в припадке ярости изнасиловал и убил сестер Корониду и Софиллу, дочерей кузнеца Меланида.