Балаустион
Шрифт:
– Ты что, рехнулся? – заорал Леонтиск. – Сестры живы и здоровы!
– Пока, – зловеще усмехнулся Леотихид. – Но мало ли что может случиться?
– Ты, пес! – сын стратега почувствовал, как рот его наполняется кровью. – Их-то за что? Они вообще ни к чему не причастны.
– Увы, – картинно вздохнул Агиад. – Большая игра, большие ставки… Итак, ты подпишешь признание и умрешь спокойно или…
– Мерзавец! – Леонтиск извернулся, выбросил вперед ногу, метя стратегу в колено, но не достал, захрипел, полузадушенный врезавшимся в горло ошейником. Скрежеща зубами от бессилия, прочистил горло и смачно плюнул, попав на прекрасный бело-золотой плащ элименарха.
– Значит, «или», – сжал губы Леотихид.
– Буянит, господин стратег? – возник на пороге Харет. – Прикажешь принести инструменты?
– Нет, я уже ухожу, – зло бросил Агиад. Приблизившись к пленнику, он вытер испачканный плащ о его лицо. Леонтиск попробовал его укусить, но заработал еще один удар – кулаком в подбородок – и сильно ударился и без того саднившим затылком о стену. Сквозь звон в ушах он услышал грохот захлопывающейся двери и голос Леотихида:
– Жратвы не давать, воды не давать. Будьте готовы – в полночь их заберут. Приготовь все для конвоирования, Харет.
– Будет исполнено, господин стратег.
Солнце клонилось к закату, увенчав Тайгетский хребет сияющей красной короной. Эномотарх Эвном был зол, как вырвавшийся из кошмара демон: сегодня в городе праздник, то есть выпивка, игрища и веселье, а ему выпала участь торчать в этой забытой богами хибаре. Вообще-то охотничий домик на горе Менелая, что возвышалась над лежащей в долине Спартой, был сооружением основательным и просторным. Вольноотпущенники-егеря, содержавшие здесь большую часть охотничьих собак Агиадов, даже обнесли дом прочным частоколом – для защиты от беглых рабов, время от времени собиравшихся крайне жестокие ко всем свободным мелкие банды. Несколько раз в году, когда царь и его свита выезжали на охоту, размеренная жизнь постоянных обитателей дома нарушалась гомоном, ржанием, многоголосым лаем и лихими воплями истосковавшихся по мужской забаве молодцов. День или два проходили в гоне, травлях и ночных попойках, сопровождавшихся безудержным охотничьим хвастовством. Затем охотники возвращались в город, и жизнь в лесном доме затихала.
Не совсем, впрочем. Леотихид, стратег-элименарх Спарты, младший брат царя Эвдамида, время от времени использовал охотничью обитель как место содержания пленников. Некоторых из них люди стратега забирали точно так же, как привозили, иных зарывали неподалеку в лесу. Эвном помнил несколько таких случаев.
Сегодня стратег приказал схватить двух девок-простолюдинок. Их следовало доставить сюда, на заимку, и охранять, ожидая дальнейших инструкций. Все было проделано в точности: девок, потрепанных Палладой, подобрали в лесу за храмом Аргиены, перевезли через Эврот и голыми зимними тропами привели сюда, в охотничью «берлогу». И вот уже несколько часов сам Эвном и двое его подчиненных, Ипполит и Харилай, маялись, ожидая вестового от стратега Леотихида или командира отряда, лохага Полиада. Девок заперли в одной из клеток, освободив ее от собак. Псы, недовольные переселением, и их соседи, которым пришлось потесниться, до сих пор громко выражали свое раздражение и выясняли отношения… Харилай, шутник, предложил запереть девиц вместе с собаками, «сучек к сучкам», так он сказал. Придурок! Силы как у бизона, а мозги – с горошину! Девки-то – первый сорт, несмотря что из простых. Особенно старшая, черненькая. Какие губки, какие глазки! А дойки – ого-го!
Эвном почувствовал возбуждение. Эх, давно он не топтал свежую курочку! Вот бы вытащить эту черненькую, распластать на столе, да воткнуть по самые яйца. Но элименарх сказал, чтобы они были в «целости». А кто его знает, что он подразумевал под этой «целостью»? Он сегодня какой-то нервный,
Эвном сплюнул на землю, грозно поглядел на егеря, тащившего через двор корзину с костями для собак, и вошел в дом. Ипполит и Харилай сидели в передней комнате, хлебали вино, закусывали вяленым мясом и чесали языками. Эвном заметил, что оба уже заметно навеселе: начав пить еще с иноземцем, которого должны были повязать Полиад с Арсионой, они изрядно добавили сейчас и в целом довольно успешно выдерживали традицию празднования Дионисий.
– А я ему говорю: я брат ее, ха-ха-ха! – зашелся Ипполит. – Сестренка, говорю, у нас, того, гулящая!
– А я – лоб ему надо пробить, и надо было! – с энтузиазмом поддержал Харилай, делая внушительный глоток из кубка. – О, эномотарх! Будешь?
Громила протянул замеченному начальнику кувшин.
– Давай, – кивнул Эвном. Принял сосуд, плеснул немного на пол – богам – и, поднеся край кувшина к губам, запрокинул голову. В рот хлынуло, потекло по подбородку холодное, видно только из чулана, вино. Довольно неплохое для подобного места. Или для высоких гостей держат? В животе потеплело, почти сразу зашумело и в голове: Эвном в выпивке вообще был слабоват.
– Вот что, ребяты, – он крякнул, утерся и со стуком поставил кувшин на стол. – Есть у меня, клянусь Ареем, одна идейка. Но нужно, чтобы вы поддержали: ответственность, в случае чего, поровну делить будем.
«Ребяты» идею поддержали с радостью. На коротком совете все трое пришли к единодушному мнению: слова элименарха о том, чтобы девушки оставались «в целости» означают лишь то, что их нежелательно бить, кусать и щекотать ножичком. А от хорошего протраха какой урон? Одна только польза. Решившись, Эвном направился к клети, в которой находились девицы, отодвинул засов и широко распахнул дверцу. Сестры, поджав ноги к груди, сидели в углу, заплаканные и взлохмаченные.
– Выходите, красавицы, – осклабился эномотарх. – Будем Дионисии праздновать.
По обыкновению, все собрались в экседре, рассевшись по кругу. Настроение было мрачное, совершенно не соответствовавшее веселому празднику, кипевшему за пределами ограды особняка тетки Ариты.
– Непонятно, почему целью нападения избрали именно двух афинян, – задумчиво проговорил, почесав висок, Тисамен. – Быть может, отсюда нужно плясать?
– И кто был этот парнишка, что предупредил Леонтиска? – покачал головой Галиарт. – Одни вопросы…
– Это и есть самое скверное в тех неприятностях, что происходят с нами в последнее время, – Пирр ударил кулаком по раскрытой ладони. – Мы – пассивные участники вражеских планов, они кружат вокруг, как летучие мыши в темноте, норовя вцепиться в уязвимое место, и обороняться мы можем лишь когда нападение уже произошло! Клянусь щитом Арея, я привык атаковать врага, а не крутиться на месте, ожидая, откуда на тебя набросятся!
– Но теперь мы можем нанести ответный удар, командир, – поднял голову Лих. – После того, что сообщил Антикрат, стало возможно отыскать Горгила и раздавить его, как таракана.