Балаустион
Шрифт:
К счастью, – и к удивлению обоих товарищей – Эпименид и сопровождавший его человек с блестящей лысиной и благообразной белой бородой внезапно покинули шествие, когда оно проходило по главной площади Гития.
– Скорей, – Энет выразительно указал подбородком, и друзья устремились наперерез выбирающейся из процессии парочке.
Лафиропол и его спутник далеко не ушли. Остановившись спиной к молодым людям, они принялись что-то обсуждать. В десятке шагов от них Леонтиск вдруг споткнулся, как будто налетел на невидимую стену. По плечам афинянина пробежала зябкая дрожь: он узнал голос человека, разговаривавшего
Голос убийцы Горгила!
Леонтиск стремительно шагнул вперед, схватил продолжавшего идти вперед Энета за плечо и с силой развернул к себе.
– Ты че… – удивился тот, но Леонтиск прошипел:
– Молчи! Во имя всех богов… – осознание происходящего завязало внутренности афинянина холодным узлом.
– Да что такое? – Энет с опаской глянул на продолжавших разговаривать мужчин, потом на товарища.
– Он нас продал! – заскрипел зубами Леонтиск. – Продал нас всех, сволочь! Смерть царя и все остальное – это его работа. Проклятый!
– Да о ком ты? Кто нас продал?
– Этот… «добрый дядя» Эпименид. Тот тип рядом с ним – это сам Горгил, ты понимаешь, что это значит? Понимаешь?
Теперь пришла очередь здоровяка измениться в лице.
– Т-ты уверен?
– Еще бы. Я на всю жизнь запомнил мерзкий голосок этой мрази, – процедил Леонтиск. В его мозгу кипела лихорадочная работа. – Вот что… Не смотри на них!
– Эге, понял.
– Давай подойдем поближе, может, удастся чего подслушать, – афинянин уже почувствовал себя в роли охотника.
Друзья неспешно двинулись вперед и остановились в четырех шагах от негодяев, отвернувшись и сделав вид, что увлечены беседой. Эпименид и Горгил не обратили на них внимания – площадь была заполнена возбужденными людьми, часть которых стремилась присоединиться к процессии, другая же часть оживленно обсуждала происходящее, сгруппировавшись в кружки.
К сожалению, услышать удалось немного, похоже, разговор уже заканчивался.
– Я хочу, чтобы они вернулись сегодня, – сказал Эпименид.
– Сегодня или завтра, – отвечал убийца.
– Сегодня, – настаивал лафиропол. – Я сделал все, что вы требовали, и хочу, чтобы и вы выполнили свои обязательства.
– Я всегда выполняю условия договора, – заверил его Горгил. – И отдам распоряжение немедленно. Все зависит от расторопности людей, которые доставят их из места… в котором они сейчас находятся. Не беспокойся об этом, уважаемый. Благодарю, что ты помог мне состряпать это славное дельце…
– Мерзавец, – едва слышно проговорил Эпименид.
– Хе-хе, кто ж спорит? Мы таковы, какими создали нас боги. Увы, нам пора прощаться, господин лафиропол. Желаю тебе никогда больше со мной не встречаться. Я ухожу. Оставайся наедине со своей совестью.
Горгил взмахнул рукой и направился к зияющему входу таверны «Храбрый петух», стоявшей на противоположном конце площади. Друзья спешно отошли за стоящую посреди площади колонну – памятник чьей-то победе, – чтобы Эпименид не мог их увидеть и узнать.
– Мы должны взять его, – Леонтиск взглянул в лицо здоровяка. Он предпочел бы расправиться с Горгилом сам, отправив Энета следить за Эпименидом, но понимал, что без помощи товарища имеет мало шансов
Энет пожал плечами – размышления и догадки были не по его части.
– В этом «Храбром петухе» есть конюшня? – поинтересовался Леонтиск.
– Ага. У меня там, кстати, лошадь, – кивнул силач.
– У него наверняка тоже, – почесал висок афинянин. – Значит, так. Если он через четверть часа не выходит, вламываемся в таверну, находим его и хватаем – по-тихому или по-громкому, как уж получится. Если он соберется в город, едем следом и действуем по обстоятельствам.
– Так нельзя ж тебе в Спарту, – нахмурился Энет. – Все знают, что разыскивает Эвдамид тебя, кто угодно может опознать и…
– Ты же не опознал, – усмехнулся Леонтиск, хлопнув товарища по плечу. – И другие не узнают, в этой-то рвани. Да и выбора у нас, дружище, нет. Не до пряток сейчас.
Афинянин оглянулся. Советник Эпименид, немного постояв на прежнем месте, беззвучно шевеля губами, вернулся в процессию, сопровождающую тело царя. Леонтиск понял, что лафиропол доиграет роль до конца, и следить за ним в ближайшее время нет особой нужды. Ну что же, прекрасно. И до него дойдет очередь – в свое время. Царевич Пирр выпотрошит предателя заживо, а если сын Павсания мертв, расправу с превеликой яростью свершит Лих. Или сам Леонтиск.
А сейчас нужно заняться ублюдком Горгилом. Энету незачем знать, что афинянин не собирается брать убийцу живым. Мастер смерти не должен попать в руки эврипонтидов и рассказать им всю правду – о нем, Леонтиске. Не-ет, нужно лишь подобраться к подонку поближе да без свидетелей и – клинок в спину без предупреждения. А потом можно все свалить на то, что не было другого выхода. Или рассудок помутился от гнева.
Великие боги, как быстро и безвозвратно прошел он путь лжеца! И эти предательские мысли – они уже почти не трогают его совести…
– Эп! – прервал его размышления Энет. – Вон он, с рабом вышел, идут куда-то…
Вскоре Горгил выехал со двора таверны на невысоком пегом мерине. Он уже успел изменить облик, сменив белую бороду на курчавую черную и прикрыв лысину клочковатым париком, но переодеваться не стал.
– Авоэ, медлить некогда. Отправляйся в таверну и договорись о лошади и для меня тоже, сам я подобном наряде доверия не вызову. И поживее, ради богов, пока он не оторвался.
Энет ринулся к гостеприимно распахнутым дверям «Храброго петуха» с несвойственной ему стремительностью, и через несколько минут появился из конюшни, ведя под уздцы двух вполне приличных лошадей. Спустя еще четверть часа они нагнали Горгила у ворот, носящих громкое название Касториды, и, следуя за убийцей в отдалении, покинули Гитий, выехав на уже описанный ранее южный шлях. Едва успели проскочить – через несколько минут узкие ворота портовой крепости захлестнул густой и неторопливый поток траурной процессии. Вряд ли в ближайший час, а то и два кто-нибудь сможет попасть в Гитий со стороны Спарты – по пути к Касторидам Леонтиску показалось, что едва ли не половина населения портового городка вознамерилась присоединиться к печальному шествию, сопровождающему повозку мертвого царя.