Балаустион
Шрифт:
Это было ни к чему.
Копыта коней прибивали жухлые поляны шалфея и полынника, трещали опавшими ветками, вспугивали мелкую живность. Отряд съехал с дороги, двинувшись напрямую к лесу, темневшему на пологом склоне горы Менелая. Двигались не спеша: резвость коней потребуются, когда серых охотников, которые сами превратятся в дичь, выгонят из зарослей в поля. А в лес нужно войти тихо, чтобы не спугнуть чутких хищников, чтобы завести как можно глубже в пущу смертоносный серп облавы. Вот тогда затрубят рога, заулюлюкают егеря, с собак снимут повода, и начнется гон.
Леотихид
Но Эвдамид решил иначе. То ли ему надоели каждодневные заседания и судебные тяжбы, то ли он вознамерился показать гостям прелести зимней охоты в лаконских лесах, то ли просто надумал отдохнуть от государственных дел, посвятив один день азартной и полезной для сельских хозяйств потраве волков. Многие из ахейцев присоединились к облаве со своими охранниками и слугами, так что колонна, выехавшая из Спарты южным мостом, получилась весьма внушительной. Хвала богам, римлянин не пожелал принять участие в истреблении серых хищников, сославшись на то, что волчица вскормила основателей Рима, и македонец, естественно, тут же нашел причину, чтобы остаться в городе. Сам стратег-элименарх, возможно, тоже не поехал бы – хотя бы для того, чтобы следить за Эврипонтидами – но ему было необходимо поговорить с братом без лишних ушей.
Однако сделать это нужно до того, как начнется облава. До сей поры это не удавалось: кроме номаргов и полемарха Демонакта рядом с Эвдамидом трясся на красивой грязно-белой лошади архистратег ахейцев Эфиальт. Новости Леотихида, разумеется, не были предназначены для его ушей. Энергичный здоровяк-ахеец держался рядом как приклеенный, и оба Агиада едва успевали отвечать на сыпавшиеся из него, как горох из худого мешка, вопросы. Леотихид уже со злостью подумал было, что ошибся с выбором места и времени для разговора, когда Эфиальт чуть поотстал, увлеченный рассказом полемарха Демонакта о происхождении названия горы, к которой они направлялись. Неужели дядя догадался, что ахейца нужно отвлечь? Леотихид испытал редкий для него приступ умиления.
Взглянув на непроницаемое, как обычно, лицо брата, он прокашлялся и произнес вполголоса:
– Наши «друзья» Эврипонтиды зашевелились.
– Вот как? Уже? – царь скривился. Любое упоминание о враждебной партии действовало на него, как зубная боль. Леотихид знал об этом, и большую часть проблем старался решать самостоятельно. Но этот вопрос был слишком серьезным, чтобы браться за него, не поставив в известность старшего брата.
– У них не так много времени, – пожал плечами элименарх.
– И что же они придумали?
– То, чего мы ожидали. Захватить Эпименида.
– Естественный
Элименарх дернул плечом.
– Какой-то пацан передал Полиаду записку. Сопляка, конечно, расспросили, но он ничего толком не знает. «Здоровый дядька, лицо было закрыто, дал монету, сказал, куда отнести. А-а, отпустите, дяденька!» – передразнил он. – Я думаю, это Иамид.
– Вот как? – недоверчиво покачал головой Эвдамид. – Что-то с трудом верится.
– У меня есть и другой источник в доме Эврипонтида. Он в точности подтверждает то, что написано в записке.
– А-а, – мотнул головой Эвдамид. – И что же? Разве твои люди не охраняют дом Эпименида?
– Я не того боюсь, что Эврипонтидам удастся их безумная затея, – махнул рукой Леотихид. – Особенно теперь, когда их замысел известен, можно было бы устроить им теплую встречу, костей бы не собрали. Увы, обстоятельства несколько изменились…
Царь подозрительно посмотрел на брата.
– Ну, не тяни, что опять случилось? Уж верно не что-то хорошее.
– А это как сказать, – улыбнулся Леотихид. – Возникла проблема с Эпименидом.
– Что? Не ты ли сообщил мне, что был у него дома и убедил старика выполнить договор? – воскликнул царь.
– Да, но с тех пор кое-что произошло, – невозмутимо отвечал младший Агиад. – Я был у Эпименида позапрошлой ночью, а наутро обоих его сыновей нашли мертвыми в их комнате. Они повесились на собственных поясах. Из-за чего и почему – вопрос третий, хотя догадаться, в общем-то, несложно. И старикан впал в истерику. Эвном лишь силой удержал его, когда тот вознамерился вскрыть себе вены.
– Иными словами, рассчитывать на Эпименида в суде нам не приходится? – нахмурил брови царь.
– Мягко сказано. Мы потеряли тот крючок, на котором держали старика, и теперь он совсем неуправляем. Эвном запер и его, и всех домочадцев, и спрашивает, что делать дальше.
– И ты, как я понимаю, уже знаешь, что делать?
– Конечно, – Леотихид нагнулся, пропуская над головой торчащую поперек дороги толстую ветку. – Эпименида нужно убирать, это понятно. Но я подумал, что сделать это нужно с пользой, раз уж мы лишаемся его показаний в суде.
– Ну? – нахмурился царь.
– Эврипонтиды нападут на дом Эпименида следующей ночью, ровно в полночь. Мой план прост, как черная похлебка: за пару часов до этого мои ребята кончают старца и всех остальных и уходят. Эврипонтиды в свое время врываются в пустой дом, тут их, с теплыми трупами на руках, и накрывает городская стража, усиленная для пущей убедительности несколькими ребятками из твоих Трехсот. Милое дело!
– Да уж, – поморщился Эвдамид.
– Точно. Вместо ненадежного свидетеля в суде мы получаем стопроцентный факт его устранения. Ну а кто будет убивать свидетеля, как не виновный? Вот увидишь, я раздую из этого ветра настоящую бурю. Это будет даже получше, чем если бы Эпименид действительно выступил в суде, потому как я очень сомневаюсь, что он при всем старании смог бы быть достаточно убедительным перед лицом Фебида. Как тебе это?