Балерина
Шрифт:
– Посмотрите, какой фрагмент фрески чудесный, узнали? – Да это же Лемер! – Да, очень красиво…
Но в голове уже кружились панические мысли: «Который час, интересно знать? – она незаметно посмотрела на часы. – Семь уже! Даниэль, наверное, волнуется – куда я пропала…» – Но, посмотрев на беспечного гида, не сводившего с нее глаз, успокоилась и повеселела.
Как-то незаметно прогулка по площади Мадлен сблизила их, и, выйдя из собора, они под руку прошли до площади Согласия, где долго не могли расстаться. Зверев держал ее за руку и что-то говорил о посольстве США, показав рукой на маленькую улочку, прилегающую к площади Согласия. Аллочка, уже ничего не понимая, кивала головой. Они решили встретиться в следующую субботу. Борис Александрович
Она спускалась по ступенькам в метро с противоречивыми чувствами. Угрызения совести и страх обрушились на нее. Она вдруг только сейчас поняла, что сделала, подписав бумаги. Надо было не подписывать! И тут же отмахнулась от этих мыслей. Выбора-то не было, что там теперь говорить… У нее совсем не было никакого желания оправдываться за свои старые грехи перед мужем и тем более перед французскими спецслужбами. И что говорить, что, мол, все это неправда и я здесь ни при чем? Поди докажи, что ты – мелкая пешка в большой игре. Как же – поверят! Это с одной стороны.
Но с другой – встреча с интересным и неординарным человеком всколыхнула ее приглушенные семейной рутиной эмоции, в которых нуждалась ее артистическая натура. Как женщине, живущей с мягким, спокойным и не очень духовно богатым супругом, Борис показался ей верхом интеллекта и мужественности. Да и к тому же романтический настрой, который, как наркотик, был необходим ее безвольному характеру, толкал ее к необдуманным поступкам. Ей всегда не хватало страстей, всегда хотелось, чтобы кто-то сильный руководил ее жизнью.
16
Зверев набрал номер телефона:
– Петрович, салют, старина! Ты как, подобрал замену Крупининой?.. Молодец! Кто?.. Борткевич? Это дочь Андрея Владимировича?.. Отлично!..
Петр Петренко еще раз внимательно прочитал личное дело, заведенное на Борткевич Веру Андреевну. Задумался. Краткая биография. Очень краткая, сами посудите, переводчица визового отдела, по молодости лет еще не успевшая проявить себя ни в профессиональной, ни в общественной, ни в политической деятельности. Даже в личной жизни – полный ноль. Не работала, не проходила, не заслужила, не была, не замужем, не… Сплошные – не…
Петрович удовлетворенно улыбнулся: это очень хорошо – начинать работать над подопечной с нуля.
Он разложил бумаги на столе и приложил маленькую, паспортного стандарта, фотографию девушки.
Петренко Петр Петрович гордился своим тройным именем. По мужской линии в их семье все мальчики нарекались Петрами со времен, как шутили между собой в семье, Петра Первого, наверное. Так вот, Петрович, как все его называли, был назначен куратором от КГБ в отделе МИДа, по линии связей советских общественных организаций за границей. В одну из таких организаций: в общество дружбы «СССР – Франция» был нужен секретарь-атташе по культуре. Ксения Анатольевна Крупинина сдавала свои дела, ее трехлетний договор заканчивался в январе следующего года, и нужно было найти достойную замену в эту крупнейшую общественную организацию, которая фактически была катализатором советско-французских отношений. Созданная в 1944 году на основе Ассоциации франко-советского сближения, она имела задачу направлять свою деятельность на борьбу с антисоветизмом, давать объективную информацию о Советском Союзе и содействовать двусторонним франко-советским культурным и научным связям. А проще – очень крутое место, да и работа не пыльная, как считали в МИДе и многие бы не отказались занять эту освобождающуюся вакансию в Париже. Но у КГБ были свои виды на этот счет – неплохая «крыша» для своих сотрудников.
Вера Борткевич как никто другой подходила на это место. Молодая, симпатичная, с великолепным французским языком, из известной
Опытный наставник молодежи в лице Петра Петровича был большим мастером корректировать политические взгляды своих подопечных. Причем делал это в такой лояльной, отеческо-благодушной форме, что молодые неопытные сотрудники впитывали всю эту чистой воды пропаганду как отцовский завет.
– Послушай, сын, забудь о манифестах и о прочих коммунистических кодексах… Прежде всего ты защищаешь народ, свою мать, семью, землю твоих предков… И знай, мы не позволим НИКОМУ переступить границы нашей Родины. А то, что ты – коммунист, это хорошо. Это дает тебе право быть на передовых рубежах…
О, сколько их, таких «сынков» и «дочек» прошло через его руки, а точнее через отеческое зомбирование, не счесть. И надо заметить, ни один из них не подкачал своего наставника. Поэтому он мог только мечтать о такой подопечной, как Верочка Борткевич.
Конечно, работа секретаря-атташе по культурным связям предполагала и обязывала к другой важной деятельности – к сотрудничеству с Комитетом безопасности и подчинению Разведуправлению. И поэтому надо было как-то очень ненавязчиво и просто разъяснить Верочке эти обязанности. Не вспугнуть, а объяснить неопытной сотруднице элементарные вещи, мол, вокруг – скрытые враги, и надо с ними бороться. Но бороться так, чтобы никто не заметил этой борьбы. Такая, скажем, прикрытая работой в ассоциации «Дружба» романтическая деятельность на благо Отечества. Усмешка тронула тонкие губы Петра Петровича. Он знал, что говорил и делал. Еще раз посмотрел на фотографию. Закурил. Конечно, прежде всего нужно выяснить, согласна ли она работать на разведку. В случае согласия тут же (чтоб не передумала!), закрепить это желание подписью о неразглашении государственной тайны. «Нет, нет, Верочка, что ты, никакая это не тайна, так, маленький секрет, всего лишь выяснить: кто – друг, кто – враг…»
Петренко вздохнул: да, самое главное – склонить Борткевич к сотрудничеству и получить ее подпись. Ну а потом можно будет манипулировать ее действиями на нужды КГБ.
Петрович затушил сигарету «Жетан» и про себя опять вздохнул: «Беломорканал», конечно, привычнее и сильнее… надо заказать со своими…
Петренко Петр Петрович только на первый взгляд мог показаться мягким, этаким заботливым отцом, но те, кто служил с ним в армии, а потом, в самом начале его карьеры работал с ним в «органах», больше знали его как человека, получившего кличку Полкан. Полкан? За что? Понятно, за что: служебное рвение плюс демонстративная исполнительность типа «фас!». Вот за это. А что делать? По-другому сделать карьеру он не мог. Петр Петрович был очень простого происхождения, «из народа», а не из дипломатической семьи, как некоторые… Петрович недолюбливал Бориса Александровича Зверева, стоящего над ним, только потому, что тот «сынок» бывшего известного дипломата.
А началось все в детстве, когда щупленький Полкан, тогда еще – Петька Упертый, как его кликали сельчане, посмотрел фильм «Подвиг разведчика». Телевизоров на хуторе Недвиговка Ростовской области, где Петька родился и вырос, в то время, после войны, не было. Поэтому смотрели фильмы всем селом в клубе. Крутили фильмы, их называли – картины, по вечерам три раза в неделю, поэтому попасть по билетам было почти невозможно, мать денег, как она считала, на баловство, не давала, а просочиться к клубному экрану на пол – и того нереальней, там хватало желающих и без сопливого пацана. Но иногда все же прорывался, если кино того стоило, как этот его любимый фильм, который он видел не меньше десяти раз. К счастью, у завклубом была конопатая некрасивая дочка – Тонька, с гнусавым противным голосом от постоянно воспаленных гланд, и Петька, скрепя сердце и закрыв глаза на ее конопушки, с ней подружился. Теперь его по вечерам пускали «на картины». Там он и увидел впервые заветное кино, перевернувшее всю его судьбу!