Балерина

Лоули Надя

Все это благоприятствует планам врага, для которого цель развала СССР является основной».

Зверев внимательно просмотрел еще раз секретный материал, поступивший из отдела контрразведки «Европа».

Он задумчиво прикурил сигарету, щелкнув зажигалкой. Франция, как ни крути, играла основную роль в Европе в тайной войне разведслужб против социалистических стран. И имела, как никакая другая европейская страна, огромный выбор добровольных агентов, из числа бывших советских политэмигрантов, враждебно настроенных к коммунистической системе и желающих сотрудничать с ними. Этому способствовали три больших волны русской эмиграции – послереволюционная,

послевоенная и «перестроечная».

Звереву предстояло разобраться в ситуации на месте и по возможности выявить этих агентов. Он был отправлен в Париж со специальной секретной миссией на три года под видом сотрудника Торговой палаты СССР во Франции.

В его задачу для начала входило обосноваться в Париже, внедриться в среду русскоязычного населения, обосновавшегося во Франции за последние десять лет. Старая послереволюционная волна эмиграции их не волновала. Они свое уже отжили и были мало полезны для активных и результативных действий. Но, самое главное, ему надо было выйти на след бывшего сотрудника разведки, Леонида Гуревского, перебежавшего в 1978 году на сторону врага. После его побега по его доносу секретным службам Франции о сети советского шпионажа из посольства СССР были высланы советские дипломаты всех рангов, а также сорваны тщательно разработанные планы секретных операций и раскрыты агенты, работавшие на французской территории. Сейчас предстояло вновь поднять это дело, так как, по данным разведки, его следы проявились в связи с выходом советских разведчиков на группу «Репатрианты», которую, по подозрению Комитета безопасности, именно Гуревский и готовил. Но все это надо было проверить.

Борис Александрович набросал план работы в ближайшей перспективе и задумался. Надо искать контакты с советскими эмигрантами, осевшими здесь. Зверев взял справочник «Желтые страницы» и начал внимательно его просматривать, время от времени делая пометки карандашом и загибая страницы. Русские рестораны, клубы, центры по изучению языков. «Ну надо же, расплодились! – подчеркнул он очередную русско-французскую ассоциацию. – Неплохо здесь устроились!»

Борис Александрович бегло говорил по-французски и прекрасно по-английски, закончив в свое время Московский институт международных отношений. Несколько лет отработал в дипломатическом корпусе в одной из отдаленных африканских стран, где и выучил французский язык. Потом был направлен в Высшую школу КГБ и переведен на работу в секретные структуры Разведывательного управления – ПГУ (Первого главного управления) в отдел внешней разведки. Ему было сорок три года. На дворе стоял 1988 год.

3

Домой приехали довольно поздно. Алла огляделась. Она никогда не была здесь до этого. Теперь это был ее дом. И никуда от этого не деться. Она сидела в гостиной среди разбросанных сумок и чувствовала себя непрошеной гостьей. Поборовшись с предрассудками, женщина встала и оглядела свой приют. Большая гостиная была заставлена старой мебелью, и было не очень уютно от яркого света многочисленных ламп. Даниель тут же исчез и загремел посудой на кухне. Аллочка нерешительно встала: может быть, помочь?

– Нет, нет, шери, у меня сюрприз! – эхом раздалось из кухни.

Она опять прошлась по комнате, разглядывая без всякого любопытства квартиру. По большому счету, ей было все равно, где жить, только бы никто ее не доставал из прошлой жизни. Хотя, надо признать, после двухкомнатной стандартной ленинградской квартиры это жилье ей показалось просто дворцом. Две спальни, гостиная и обустроенная по последнему

слову техники кухня, откуда неслись дразнящие аппетит запахи.

– Шери! – крикнул Даниэль. – Готово!

Алла сжала виски руками. Нет, это невозможно! Это непривычное «шери» – даже не «дорогая» – «шер», а означающее с французского что-то типа «милочка» почему-то выводило ее из себя.

«…Восемь, девять, десять… – посчитав про себя до десяти, постаралась она взять себя в руки. – Кажется, действует! К этому надо привыкать. Теперь я – “Шери”!» – И приняв, насколько ей это удалось, беспечный вид, прошла на кухню.

Даниэль приготовил чудесный ужин и открыл бутылку шампанского. А когда они выпили за встречу, взял руку жены, прикоснулся к ней губами и надел на тонкое запястье подарок. Золотой браслет в виде змейки с бриллиантовым глазом сковал ее руку.

– Шери! Добро пожаловать!

Алла смутилась и почувствовала себя неловко:

– Очень красивый браслет! – улыбнулась она Даниэлю. И, неожиданно для себя, нежно и искренне поцеловала мужа. Не за подарок. Она была безразлична к безделушкам, даже очень дорогим. Поцеловала за любовь и внимание.

– Спасибо, милый! Мерси!

А ночь надвигалась неумолимо. Время подходило ко сну, и ей стало так тоскливо и страшно в непривычном месте, что захотелось обратно домой, в Ленинград.

Даниэль возился с чемоданами:

– Шери, здесь твой шкаф!

У нее не было сил распаковывать вещи, и она, только достав сумку с косметикой, прошла в ванну.

Муж ласково обнял ее и деликатно закрыл за ней дверь: не буду мешать тебе, шери…

Они были знакомы два года, а женаты только десять месяцев. Вместе никогда не жили, не считая недели, проведенной в гостинице «Астория» в Ленинграде, когда поженились в прошлом году. А познакомились они случайно в одной компании русско-французской семьи, когда Аллочка была в Париже на очередных гастролях с театром. Она тогда только посмеялась над не сводившим весь вечер с нее глаз французом. И вот результат. Зря смеялась.

– Шери-и-и! – раздалось из спальни. Она вся внутренне сжалась и приготовилась к моральному мучению.

Надо сказать, что этой первой ночи любви в супружеской постели Алла почти не запомнила. Зря волновалась. Алла всего лишь сказала супругу: «Я устала…», и он тут же оставил ее в покое… «Ну и ну…» – засыпая, подумала она.

4

Биарриц. Франция. 1988 год

В русском православном соборе на набережной Императрицы в Биаррице яблоку негде было упасть. Служба собрала почти весь приход юго-западной части Франции. Отец Николай был доволен, что в этом году русские прихожане, как никогда, в таком количестве собирались в церкви.

Полумрак огромного храма опускался на молящихся прихожан, скопившихся перед освещенным дрожащими свечами и лампадами иконостасом. Богослужение проходило только в воскресные и праздничные дни, и русские православные приезжали издалека, чтобы послушать непривычные для церкви интеллектуальные и страстные проповеди отца Николая.

Молодая женщина в накинутом на голову светлом шарфе, стояла в самом углу собора у выхода и ждала окончания службы. Ее красивое лицо выражало скрытую тревогу и внутреннее страдание. Она нуждалась в исповеди. Это было, конечно, странно для нее, бывшей коммунистки, атеистки и современной советской женщины, вдруг стать глубоко верующей христианкой. Но это случилось. Хотя и не вдруг.