Балетные туфельки

Стритфилд Ноэль

– Жардек, папа нашей мамы, был знаменитым балетмейстером в Варшаве. Когда ему пришлось переехать в Турцию, он учил нас. У меня и у Франческо дара нет, но у Анны есть.

Франческо добавил:

– Жардек всегда говорил: «В ней есть настоящий огонек. Я всю жизнь его искал и теперь вознагражден, потому что нашел его в собственной внучке».

– Не дать ей учиться, – твердо сказал Гасси, – это грех.

Снизу загремел голос дяди Сесила.

– Что происходит, Мейбл? Эти дети должны быть уже умыты и одеты!

Тетя Мейбл

бросилась к двери.

– Мальчики, – задыхалась она, – поторопитесь.

Франческо с Гасси переглянулись, и Франческо отдал Гасси конверт.

– Спрячь его куда-нибудь, пока я в ванной. Потом обсудим – похоже, именно нам придется заниматься устройством уроков для Анны.

Глава 7

ДЕНЬГИ

Когда дети сели завтракать, дядя Сесил сказал:

– У меня правило: за едой не говорить ничего кроме очень важного или веселого.

Это неприятно удивило детей, но они только искоса переглянулись. Когда они жили в доме на колесах или у Жардека с Бабкой, то за столом у всех было столько новостей, что обычно говорили все одновременно, редко обращая внимания на то, что говорят другие. Иногда Кристофер бил кулаком по столу и кричал: «Тише, в конце концов!» или что-нибудь в таком духе. Обычно так бывало, когда у него были проблемы с картиной.

К счастью, на завтрак было именно то, что дети любят – после хлопьев дали вареные яйца – и хотя Анна не доела половину яйца, дядя Сесил этого не заметил, так что все прошло нормально.

После завтрака дядя Сесил велел им идти в свои комнаты и помочь тете с уборкой.

– Старое чудовище! – пробурчал Гасси на лестнице. —Видел бы он, как мы помогали Бабке. Мне кажется, он думает, что мы даже кровать сами застелить не можем.

Анна спросила Франческо:

– Если я принесу ленточку, ты сможешь заплести мне косичку?

Франческо удивился:

– Ты же раньше так никогда не делала.

– Это будет ужасно выглядеть, – добавил Гасси.

Анна сбегала в свою комнату и вернулась с красной ленточкой под цвет платья, которое ей купил сэр Уильям. У Анны были темные глаза и волосы, поэтому даже когда она была бледна, как в этот момент, красный цвет был ей к лицу.

– В Стамбуле я носила распущенные волосы, потому что не могла сама собрать их на макушке, – ей не надо было добавлять «как это делала Ольга», потому что мальчики и так ее поняли, – но я думаю, в этом доме это будет к месту. Здесь очень чисто, везде порядок и с косичкой будет намного опрятнее.

Кристофер заплел ей косичку и завязал красной лентой на конце. Ему стало грустно, потому что сразу вспомнился Того, которому всегда на дни рождения и Рождество заплетали хвост в косичку. Но он не стал этого говорить остальным. Вместо этого он сказал Анне:

– Хорошо, что ты зашла. Нам с Гасси есть что тебе рассказать. Дядя не разрешит тебе заниматься танцами, он считает, что это плохо.

Анна

резко развернулась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо стало еще бледнее.

– Мне все равно, что он думает. Мне он не нравится, и я буду танцевать. Я должна танцевать, вы же помните, что говорил Жардек.

Франческо спросил Гасси.

– Куда ты положил конверт с адресом с'Уильяма?

Это успокоило Анну.

– Ну, конечно. Я и забыла, что у нас есть его адрес. Мы сейчас же пойдем и все ему расскажем. Он поймет и поможет нам.

Гасси показал на шкаф.

– В таком доме даже нижняя полка, которой никто не пользуется, накрыта бумагой, – он открыл дверцу шкафа, чтобы все могли сами убедиться в правильности его слов. Каждая полка была покрыта бледно-зеленой моющейся бумагой с нарисованными листочками. – Там, внизу, в глубине, – указал он на нижнюю полку, – лежит конверт с'Уильяма. Тетя никогда сюда не заглянет.

– Хорошо, – сказал Франческо. Потом он снова повернулся к Анне. – Мы далеко от Лондона, где живет с'Уильям, а он сегодня уезжает на Аляску. Если бы он оставался в Лондоне, я бы даже пешком до него добрался и попросил продать нашу картину.

Анна была истинной дочерью своего отца. В ее голосе слышалось отчаяние.

– Мне нужно учиться, – сказала она, – и у лучшего учителя. Если мы не можем продать картину, нужно продать что-нибудь из этого дома.

Неожиданно Франческо ощутил себя старшим.

– Нет, – твердо сказал он. – Мы этого никогда не сделаем. Помните, Ольга говорила, что красть нехорошо.

– Я помню, – согласился Гасси. – Эту заповедь мы должны были выучить. Там говорилось так: «Не укради!», и Ольга говорила, что поступок Кристофера не был настоящей кражей – ведь он взял вещи у своего отца.

– А мы возьмем у нашего дяди, – заявила Анна.

– Нет, – сказал Франческо. – Ты будешь учиться танцам, но воровать никто не станет.

Гасси ударил себя кулаком в грудь.

– Франческо и я – мы заработаем деньги. Ты думаешь, как в Англии мальчики зарабатывают деньги?

Целая вереница способов заработка пронеслась у них в головах. Нагружать ослов дровами, переводить верблюда из одного места в другое, поработать носильщиком, сбегать с поручением; существовало огромное количество возможностей, особенно в городах, заработать мелочь, а много мелочи – это уже деньги.

– Сначала, – сказал Франческо, – мы должны найти лучшую танцевальную школу.

– Как мы узнаем? – спросил Гасси. – Дядя, конечно, не знает, да и тетя тоже. Может, нам подскажет священник? Франческо засомневался.

– Не знаю, но попробовать стоит. А пока мы пробуем, ты, Анна, должна постоянно тренироваться. Анна кивнула.

– Я и в Стамбуле тренировалась, держась за спинку кровати. Но я не могу заниматься много. Неправильные упражнения могут навредить. И у меня нет балетной обуви. Трудно держаться ровно в одних носках.