Баллада о кулаке (сборник)
Шрифт:
Языки столичных болтунов.
Всего недели хватило им, чтобы трижды облизать со всех сторон дерзкий побег монаха-воителя из Восточных казематов. Отвага неизменно вызывает приязнь и уважение: вот и посмеивались втихомолку бэйцзинцы, глядя на шарящих повсюду Быстроруких, на вывешенные объявления о награде в тысячу лянов за поимку беглого архата, на усиленные караулы, выставленные поперек дорог, на истошно орущих глашатаев... Умолкли глашатаи, осталась невостребованной награда, угомонились сыщики — и свежая новость затмила собой малость поднадоевший побег. Государев Советник, обласканный новым императором, без всякой видимой причины покончил
Эй, господа бэйцзинцы, чем завтра языки-то чесать станем?!
Известие о самоубийстве Государева Советника застало Змееныша и преподобного Баня во дворе надежного схрона, где оба и пребывали с той памятной ночи. Лазутчик и монах как раз спорили о наилучшем составе для укрепления сил; на отваре женьшеня и ароматного гриба-сянжу сходились и тот, и другой, но Змееныш настаивал на добавлении экстракта корицы, а Бань — на лотосовом семени.
В результате добавили и семя, и корицу одновременно.
А когда Лысый Карлик, вовсю выпячивающий жалованную Монашком У поощрительную татуировку, сообщил о происшествии в Училище — Змееныш на миг замер, глядя на монаха остановившимся взглядом, и негромко произнес высоким, чирикающим голоском:
— Поверь мне — я отнюдь не щепетилен и не робок. Если по зрелом размышлении я пришел бы к необходимости уничтожения сановников-монахов, я сказал бы об этом кому угодно: государю, Будде, Князю Темного Приказа! Но знать, что цена твоему опрометчивому слову, вовремя подвернувшейся на язык цитате, сдобренной лестью, — несколько десятков отрубленных голов...
Бань выслушал, не перебивая и не удивляясь, после чего пошел в дом.
Монах еще слегка кособочился при ходьбе, но силы быстро возвращались к нему.
Недаром тот же престарелый Монашек У, глава клана «сидящих спокойно», через Лысого Карлика предложил преподобному Баню открыть тайную школу и взять на себя обучение людей Монашка кулачному искусству.
Намек был более чем прозрачен: к чему вам возвращаться в Шаолинь, достойный сэн-бин, если обитель в опале, и не сегодня-завтра — в осаде?! А «сидящие спокойно» не поскупятся, с лихвой оплатят уроки клейменого мастера...
Бань не ответил ни да ни нет.
Лысый Карлик решил, что скорее «да»; Змееныш подумал, что скорее «нет», а сам Бань...
Что имел в виду монах, так и осталось невыясненным.
Потому что на исходе второй недели после побега Змееныш Цай пошел во двор умываться.
Наклонившись над огромной деревянной бадьей, он уже плеснул было себе в лицо водой, но засмотрелся на собственное отражение. В бадье, рядом с небритой физиономией лазутчика, колыхался совершенно неуместный здесь даос — щуплый, в рваном полосатом халате и железной шапке, похожей на рыбий хвост.
Даос улыбался и манил Змееныша пальцем.
Змееныш на всякий случай огляделся — нет, за плечом никакого даоса не наблюдалось.
Снова глянул в бадью — вон он, подлец, которого судья Бао притащил на тайную встречу, стоит, смеется и палец крючком гнет...
Лазутчик приблизил лицо к поверхности воды, чтобы повнимательнее рассмотреть странного даоса, и тут из бадьи выметнулись две худых руки, ухватили Змееныша Цая за шею и силком потащили в воду.
Невозможным, невероятным прыжком преподобный Бань, чудом случившийся неподалеку, достал мелькнувшие в воздухе ноги лазутчика, мертвой хваткой
Когда хозяин схрона со слугами подбежал к бадье — она была пуста.
Если не считать оставшейся воды, меньше половины, и колышущихся отражений хозяина и слуг.
Самым удивительным было то, что отражения внутри бадьи глумливо хохотали над людьми, испуганно застывшими снаружи; и с того дня хозяин схрона всегда непроизвольно хихикал, когда видел колеблющуюся поверхность воды.
Даже чай пил, хихикая.
МЕЖДУГЛАВЬЕ
Человече, познай сам себя!
А если не так?
Если перефразировать?!
Система, познай сама себя!
Хрен собачий она вам себя познает.
Это я заявляю с полной ответственностью, как Маленький Архат, просветленный буддист-шизофреник с нетрадиционным поведением.
Эта кармическая зараза действует уже невесть сколько веков, так и не сумев понять одного: почему она действует именно так и можно ли действовать иначе?!
Не для этого ли моя подружка Система, изловчившись, захватила душу «однополушарного гения» и сунула ее в тело девятилетнего дурачка? — Ей позарез нужен был именно я, человек из «сети», из совсем другой реальности, со свободным мышлением, не скованным форматом и установками здешнего диска.
Хорош диск — земля на трех китах, или на чем она тут держится?
На Великом Змее Шеша?
Только сейчас, отдыхая в доме милейшего судьи Бао на всем готовеньком, я вдруг понял, почему в Поднебесной никогда не наблюдалось войн на религиозной почве.
Ведь у любой Системы есть два языка: внутренний и внешний, то есть понятный ей самой и понятный пользователю. В нашем случае внешний язык «Кармо-компа» надцатого поколения — это и есть Преисподняя и Западный Рай, князь Яньло и Яшмовый Владыка, демоны и небожители, то место и те существа, которые конкретно воздают по заслугам. Родимый двоичный код: оппозиции святой — грешный, ангел — черт, рай — ад... «цзин» и «жань». Скажи ханьцу: «Твой Яньло — это мистико-магический пласт; адаптированное для тебя, прохвоста, отображение работы Системы Закона!» Кивнет ханец, тупо ухмыльнется и решит, что перед ним мудрец, познавший Безначальное Дао. Мудрецы, они все примерно так выражаются... А скажи ему: «Будешь себя вести хорошо — возродишься в раю Будды Амитабхи; а не станешь папу-маму слушаться — и прижжет тебе Адский Князь седалище за сыновнюю непочтительность!» — все понятно, ханец рад и счастлив.
Вот потому-то остальные, не такие, как мы, — варвары!
Из другой Системы, из непонятной хоть снаружи, хоть изнутри.
Зато те, кто наши...
Маг-даос, выплавивший свою любимую киноварную пилюлю, просто-напросто подключается к внешнему языку; отсюда вся его магическая мишура, радующая глаз и устрашающая сердца. Он, в сущности, оператор, ловко владеющий программами, плавающий в виртуальной реальности, как рыба в воде; вовсю пользуется возможностями, играет в игры и время от времени показывает народу чудеса на экране. Правда, внутрь Системы даос не лезет, основ не колеблет — Дао неизменяемо и ему надо лишь следовать.