Баллада о неудачниках
Шрифт:
Глава 15, в которой Марк рассказывает секрет
За порогом светило солнце, щебетали птицы, трепетали листья на ветру. Отец Гуго говорил, что мир есть Бог, а Бог есть сострадание. Не знаю. По-моему, мир — ужасно равнодушная штука. Да и Бог, пожалуй, тоже. Что бы ни происходило — всем плевать.
Я помог де Бов спуститься с крыльца и довел до бревна.
— Ты не сможешь идти.
Черт.
— Смогу. Надо только потуже перевязать, сустав зафиксировать, — поморщившись, ведьма вытянула больную ногу.
Можно было бы сходить в дом, там куча тряпья, вяжи — не хочу… Я вспомнил рубашечку. Нет, нахер. Отступив за угол, я задрал котту и отчекрыжил ножом подол нижней сорочки. Годится, если не привередничать.
— На ногу или поверх штанины?
— Давай сюда. Я сама, — чуть отодвинулась де Бов.
Это она зря. У меня даже в мыслях не было ничего непристойного. Не здесь и не сейчас.
— Я просто перевяжу.
— Я знаю. Просто… — де Бов замялась, расковыривая грязными пальцами кору дерева. — Моя нога — не самое привлекательное зрелище.
Ах, вот оно что. Ну да, конечно. Женщины.
— Подумаешь, немного шрамов. Не страшно. У меня такого добра сколько хочешь.
— Марк. Дай мне.
Пожав плечами, я отдал ведьме обрезки подола и повернулся спиной. Сзади зашуршало. Ведь не затянет же нормально. Как пить дать не затянет, как только тронемся с места, повязка сползет.
— Готово. Можешь поворачиваться, — подала сзади голос де Бов. — Я должна тебе новую рубашку.
— Да иди ты.
Мы сидели на бревне, почти соприкасаясь плечами. От де Бов пахло потом, благовониями и немного дымом. Наверное, потому, что в хижине здорово надымлено было.
Надо было начать разговор, но я понятия не имел, как. Я не силен в разговорах. Раздумывая, как подступиться к вопросу, я молчал, сопел и крошил в пыль кусок колючей грязной коры. Но ничего стоящего в голову не приходило, и я рубанул напрямую.
— Я много болтал?
— Когда? — повернулась де Бов. На щеке у нее опухала глубокая ссадина. Надо же, а я не заметил.
— Когда мы через лес шли.
— Изрядно, — криво улыбнулась ведьма. — Не думай об этом. Нормальная реакция на ментальное давление, так все делают.
— И что именно я рассказывал?
— В основном ерунду всякую. Восхищался пейзажами, про сестричек болтал, про праздники. Говорю же тебе — забудь.
Я бессильно ткнулся затылком в стену. Ну вот как получить конкретную информацию — но спросить так, чтобы человек не понял, о чем именно спрашивают? Будь я половчее в куртуазных беседах, наверняка бы что-нибудь придумал что-нибудь эдакое. Но сейчас в голову лезло только прямое: «А я рассказывал, что я бастард?». Такое спросить — все равно что на грудь мишень повесить. Не самое разумное решение.
— А я… я говорил об отце? — наконец-то
— О котором из?
Вот. Вот оно. Черт. Черт. Дьявол. Сука-сука-сука. Что же теперь делать? Что делать?!
Нахрена я вообще поперся в этот гребаный лес?!
Я втянул воздух через сжатые зубы и попытался улыбнуться — как можно небрежнее, конечно. Подумаешь, бастард. Это же такая мелочь, право слово! Совершенно не стоит внимания.
— То есть ты знаешь, что я… что мой отец…
— Не Денфорд, а принц. Да, ты рассказывал.
Да какой нахер принц…
— Не совсем. То есть, совсем не. Не хочу ничего плохого сказать про свою мать, но я совершенно не представляю, с чего бы вдруг принц… Да и не было тогда никаких принцев, ни Жоффруа, ни Гильом не дожили! — Выдвинув последний аргумент, я наконец-то осознал, что несу полную чушь, сделал нечеловеческое усилие и заткнулся. В голове было пусто, как кошеле после пьянки. Чертовы умные слова заканчиваются быстрее, чем деньги.
Я попытался еще раз:
— Леди де Бов… Вильгельмина… Я хотел вас попросить. Мы, то есть семейство Денфорд… Репутация моей матери… Если кто-то узнает…
— Ты рехнулся? — оборвала мои бесплодные потуги ведьма. — Я не собираюсь ничего никому рассказывать. Все, что было в лесу, остается в лесу.
— Клянешься?
— Если тебе так спокойнее — да.
Охренеть. Женщина поклялась хранить тайну. Ну, теперь-то точно все в порядке, могу не беспокоиться.
— Слушай, об этом правда никто не знает. Ни одна живая душа, кроме отца и матери. Даже я поначалу не знал.
— Да поняла я, поняла. У вас тут с внебрачными связями строго, я в курсе, можешь не объяснять.
— Если кто-то… если Паттишалл…
— Репутации Денфордов конец, твоей репутации конец, и Паттишалл тебя окончательно затрахает. Так?
— В общих чертах.
Кора закончилась, и я отодрал новую полосу.
— Марк, раз уж мы все равно говорим… Будет очень грубо спросить, кто твой настоящий отец?
Да, мать твою. Будет очень грубо. Хотя какая теперь нахер разница.
— Не знаю. Отца, то есть сэра Годфри, король Генрих призвал сначала во Францию, потом в Ирландию, бунт подавлять… В Ирландии он, по слухам, и пал в бою. Моя мать надела траур, но роль скорбящей вдовы ей подходила слабо. Когда сэр Годфри вернулся, его ждал сюрприз.
Вот такая она, семейная жизнь. Все только и ждут, когда ты сдохнешь, чтобы с разгону в жито сигануть. Слезами обливаться, любимого мужа оплакивать? Хер вам! Гребаные священные узы брака. Хотя, наверное, сэр Годфри тоже аквитанок потрахивал. Он не спешил, а она и не ждала. Просто-таки семейная идиллия, мать ее.
— Возможно, у твоей матери были причины.
Ага. К примеру, свербеж в причинном месте. Даже если ты не любишь мужа — прояви уважение! И не прыгай в постель с тем, чье имя потом нельзя сыну назвать.