Баллада о неудачниках
Шрифт:
Хмыкнув, Вилл, присела на корточки, ухватила спящую Колючку за отросший хвост. Паршивка открыла один глаз, зевнула, широко разевая ярко-розовую влажную пасть, и тут же перевернулась пузом кверху.
— Марк, ты же не сильно занят?
Ну как сказать.
— А что ты хотела?
— Заходи сюда хоть пару раз в день, а? Колючка от тоски рехнется.
— С ума спятила? Делать мне нечего — к твоей блохастой кошке бегать.
— Колючка маленькая. Ей страшно.
— А я тут при чем? Скажи служанке, возня по дому — это ее работа.
— Эмми будет заходить, чтобы покормить Колючку. Но я же сейчас не
— Вот пусть Эмми и общается.
— Колючка ее не любит. Она любит тебя.
— Увы, чувства Колючки невзаимны. Пускай привыкает — этот мир жесток.
— Ма-а-арк!
Ненавижу, когда она так делает. Просто терпеть не могу.
— Нет. Я не буду играть с твоей кошкой.
— Ты черствый и бездушный человек.
— Зато с мозгами.
Вилл последний раз погладила Колючку по круглому животу, встала и отряхнула коленки.
— Потом тебе будет стыдно.
Мне будет стыдно, если я буду заниматься такой ерундой. Очень, очень стыдно.
— Схожу на исповедь. Давай сюда сумку.
— Я ее все равно к седлу приторочу.
— Я сам приторочу. Давай.
Глава 25, в которой Марк интересуется зоологией
— Сэр Марк! Милостивец вы наш! Оборони-и-итель! — эхом раскатилось по коридору. Я напряг мышцы, противясь позорному желанию втянуть голову в плечи. Ну когда ж это кончится? Господи, я что, много грешил? За что?!
— Не пускай эту блаженную, — махнул я Тобиасу. Начальник стражи не должен отвлекаться на всякую хрень. Что там у этой бабки было? Лиса вроде бы... Или крысы яйца пожрали? Какая-то вот такая дрянь.
— Сэр Ма-а-арк! Не пущают меня! Скажите им, сэр Ма-а-арк!
Да пропади ты пропадом, старая карга!
Она ведь караулить будет. Знаю я таких. Притаится за углом, а потом выскочит из засады. От эдаких вот старушек копьем не отмахаешься.
Ей бы лису свою с таким же рвением ловить, как меня. Давно бы извела животину. Но нет, зачем изводить лису, когда можно изводить сэра Марка? Это же намного увлекательнее.
— Сэр Ма-а-арк! Милости-и-ивец!
Вопли удалялись, и я блаженно выдохнул, откинувшись на спинку кресла. До вечера отсюда не выйду. Не будет же эта старая карга весь день в засаде сидеть? Хозяйство, как-никак. Кур пересчитывать надо. Оставшихся.
— Через стены ходи-и-и-ить! Собаку зажра-а-а-л!
Я выпрямился так, будто меня сзади пнули. А если не врет? Если не лиса?
— Тобиас! Тобиас!!!
— Чего, милорд? — донеслось уже с улицы.
— Тащи эту дуру сюда! Пускай рассказывает!
В коридоре раздался бодрый топот. Расхристанная бабка победительно влетела в комнату, как авангард конницы — в захваченный город. Тобиас вошел за ней. Шлем на нем сидел криво, одно ухо подозрительно покраснело.
— Сэр Марк, он меня не пущал! Я ему говорю — меня милорд ждет, к милорду я, а он на улицу тянет и не пущает, я говорю — не слушает, волоком волочет, вы ему скажите, милорд, я порядочная женщина, что ж меня так хватать и волочь, в мои годы уважение…
— Цыц! — рявкнул я и врезал кулаком по столу. Кубок подпрыгнул и упал, тонкая струйка вина потекла в щель между досками. Бабка охнула и захлопнула рот.
— Суро-о-ов… Суров милостивец
— Молчать! По делу говори, мне болтовню слушать некогда.
— По делу, по делу, милорд, как же не по делу. Вы до наших забот снизошли, вы нас призрели, мы же с благодарностью, мы помощи просим…
Боже. Дай сил не убить. Боже.
Бабка тарахтела, как раздолбанная телега на бездорожье, голос у нее был громким и пронзительным, отчего казалось, что в висок мне ввинчивают тонкое и острое сверло.
— Толком говори, глупая курица!
— Так говорю же! Курицы! Как есть глупые, ночью вообще не соображают. Оно и лезет в сарай, а они на жердях сидят, ваша милость, а оно лезет, и норы нету, через стену лезет, ваша милость, я следы-то поглядела, со двора идут — и в стену, а потом в курятнике, на курином-то говне хорошо видно, я гляжу, из стены следы, и до жердей, а там куры, оно им головы и откусывает, но больше одной не берет, меру знает, одну возьмет и гложет, а как к утру не догложет, так бросает… — воздух в бабке наконец кончился, и она остановилась, со свистом вдохнула, будто кузнец меха растянул. И не лопнет ведь. А жаль. — Я давеча собаку туда запустила на ночь, в курятник-то, как вы говорили, как с лисой. А оно песика-то зажрало. Ночью слышу — лай сначала, а потом как завизжит, жалостно так, а потом и визжать перестало. Я из дому выйти-то побоялась, никак и меня зажрет, мелкое оно, но злое, а мне много ли надо, я женщина старая, я дверь-то подперла, так с кочергой до утра и просидела, а утром сразу к вам. Ребеночек у меня, милорд, внучек, а зять еще той весной пропал, ушел с обозом — и не вернулся, то ли злые люди убили, то ли жизнь где лучшую нашел, а дочка захворала, да и померла зимой, а внучек остался, вот я и боюсь, ежели что со мной случится — куда ему, кому дитя-то чужое надобно? А ежели ребенка оно зажрет? Собаку зажрало, а у собаки зубы, а ребенка-то нетути…
— Хватит! Я тебя понял. Как оно выглядит?
— Так бурое же, — вылупилась на меня бабка.
Дерьмо тоже бурое.
— Конкретнее. Какого размера, на что похоже.
— На зверя похож. Вот такой вот, — бабка поводила рукой чуть выше колена.
— На четырех ногах?
— А на скольки ж? Где ж вы зверя о шести ногах-то видели?
— Какая шерсть? Гладкая? Лохматая? Рога, клыки, хвост. Все рассказывай.
— Лысый он. И лохматый. Туточки, на животе и на лапах, лысый и бурый. А на спине шерсть, и на голове лохмы. Глазища желтые, круглые. Я как-то до ветру ночью вышла — а оно сидит у колодца и пялится. Страсть. Рогов нету. Чай, не олень и не дьявол, чтобы с рогами ходить. И хвоста нет. Так, обрубочек из жопки торчит, ровно как у ежа. И когтищи. Весь сарай подрал, поганец, когтями этими.
— Ясно. Ступай домой.
— А когда стражу ждать?
— Зачем тебе стража?
— Так жруна этого изловить-то. Туда много народу надо, один никак не справится. Зверь-то через стены ходит, одному за ним не угнаться.
— Я приму меры. Ступай. Скажи Тобиасу, где ты живешь. Завтра тебе окажут помощь.
У Тобиаса глаза выпучились, как у жабы, которой в задницу соломинку вставили и подули. Ничего, не переломится. А зверь интересный. Непростой зверь. Если, конечно, бабка не спятила. Но это я проверю. Я знаю, как.