Баллада о Звездной Республике - II

Долгова Елена

— Мадам, вам запрещено перемещаться по ярусу.

— Вот как? Ничего не слышала о таком запрете.

— Вы ничего не понимаете! Здесь закрытый военный объект. Мои люди, к тому же, отвечают за вашу безопасность. Я не хочу, чтобы меня разжаловали, а их расстреляли, если вы, мадам, по дури встрянете в неприятности.

— Так что же — вы самовольно закроете меня на замок?

— Закрою, как только получу такой приказ. А сейчас очень попрошу, прежде чем разгуливать, где попало,

поставить в известность дежурную охрану.

… Сержант очень злился в основном потому, что боялся наказания для себя лично — Женька это поняла и решила не обострять ситуацию. Впрочем, соглашаться с сержантом она тоже не хотела, а потому просто захлопнула пред его носом дверь.Следующий прием пищи намечался на вечер. Времени оставалось много, но занять его оказалось нечем — ни местных книг, ни аналога телевидения — ничего. В Женькином распоряжении оставались только записи из браслета, но, подумав, решила приберечь заряд батареи.

Вместо пустых развлечений она проделала пятнадцать упражнений на координацию, которые оттачивала еще не Земле, потом легла на кровать, поверх покрывала, не раздеваясь, и погрузилась в неглубокий сон.

… Женьке снился Демиург. Он был такой, как обычно на «Алконосте», но вместе с тем — не такой. Смугловатое лицо на этот раз казалось бледным и призрачным, шею пересекала тонкая, словно лезвие ножа, черта.

— Эухенита, проснись… — почти беззвучно позвал он.

— Андрей? Как ты сюда попал?

— Не важно. Все, что касается меня, уже не важно. А ты беги, Эухенита. Они уже здесь, они пришли, чтобы убить тебя…

Демиург замолчал, его силуэт уже таял и уходил, повеяло холодом. Женька протянула руку, но пальцы схватили пустоту.

… Она проснулась от невыносимой тревоги, в темноте, не понимая, сколько прошло времени и ощущая, как бешено колотится сердце. Иллюзорная тишина подземелья длилась всего минуту, а потом взорвалась криками и стрельбой.

Кто-то колотил в дверь, кто-то кричал на эсперанто, потом раздался вопль, короткий хрип и снова стук — на этот раз более деликатный, но частый.

— Как вы там, Джинни? — раздалось из коридора. Это Ливнев, и я ваш друг!

— Почему темно?

— Электричество отключили. Откройте, пустите меня.

Женька вскочила с кровати, на ощупь добралась до двери и отодвинула засов. Ливнев ввалился внутрь комнаты и тут же запер за собой дверь. Он тяжело дышал, в левой руке держал фонарик, в правой — пистолет.

— Я взял грех на душу и застрелил вашего охранника, в затылок, по-подлому — сказал он, икнув. — Знаете, мне о сих пор не приходилось убивать вот так вот, своими руками. Пару раз залечил до смерти пациентов, но это другое.

— Избавьте от подробностей. Лучше объясните, что там происходит.

— Бунт, дорогая Джинни. Салазар с сообщниками пытается свалить Элфорда, а для вас, да и для меня тоже, такое равносильно

смерти.

— Почему?

— Меня Салазар ненавидит по некоторым личным причинам. Вас — потому, что вы чужачка. Он — противник контактов и не станет сотрудничать с «Алконостом» даже ради борьбы с феро.

— Я общалась с Салазаром только один раз. Мне показалось, он — довольно веселый человек и обычный прожигатель жизни.

— Маска. В Оклатеро все врут, а он врет лучше других.Этот парень честолюбив и болен идеей превосходства. Насчет болезненных идей — хуже, чем Элфорд.

— И чего теперь ждать?

— Если старина Уильям удержит власть, Салазару конец, причем конец случится болезненный. Если победит Салазар, то нам с вами лучше держаться подальше от Оклатеро. Для начала сбежим в пустыню, а там ваши союзники-сопротивленцы, если повезет, помогут. Понимаете, Джинни?

— Поняла. Вы, доктор, хотите пасти свою шкуру, зацепившись за меня.

— Конечно. Я ведь не герой-идеалист и не тронул бы супервиро просто так. В резиденции Элфорда сейчас кровавая баня, где он сам — непонятно. В зале приемов — резня. На площадку гирокоптеров не пробиться, придется убегать пешком или на авто.

— И пройти прямо сейчас через весь город?

— Нет. Мы должны попасть в «императорский» корпус дворца. Там нас не будут, надеюсь, искать, и можно отсидеться. Если Элфорд проиграет, запустим вторую часть плана — сбежим.

— Нас будут искать. В особенности — меня.

— Нет-нет, Джинни, погодите… Вас не будут искать, потому что через пять минут моя лаборатория взлетит на воздух из-за утечки газа. Все решат, что мы оба погибли во время медицинских манипуляций. Завалы разберут не сразу, у нас появится время. Ну?! Сейчас или никогда.

Женька колебалась.

— А как мой клон? Он ведь тоже погибнет.

— О, боги! Это просто кусочек ткани. Если Элфорда убьют, клон не нужен. Если Элфорд выживет — возьмем новый образец.

Ливнев был прав.

«Доктор готов взорвать собственный кабинет, значит, он смертельно боится Салазара. Браслет, вроде, не показывает лжи. Если я останусь, и супервиро меня убьют, никто на „Алконосте“ не узнает, что случилось. Любой новый посланник, отправленый к Элфорду, снова попадет в ловушку».

— Да что вы медлите… — заговорил Ливнев, теперь в его охрипшем голосе сквозила насмешка. — Хотите быть хорошей девочкой, боитесь обидеть душку Уильяма? Ну так вот, могу вас огорчить. Ваше благополучие в его планы не входит. Элфорду интересна местная Джинни, и она до сих пор жива. Ваш клон нужен для замены ее испорченных органов.

— Что?!

— То, что слышали. Как врач, и я в курсе дела. Если клона не станет, донором сделают вас.

— Элфорд говорил иначе, и он не врал.

— С чего вы так решили?