Баловень – 2
Шрифт:
В глазах старейшины появился неподдельный интерес:
– Продолжайте. Мы внимательно слушаем вас. Вы сказали: «Выбор».
Заки еле заметно улыбнулся:
– Выбор очевиден. Мы можем принять помощь от неверных, сделав вид, что ничего не знаем об узниках. В этом случае нам просто надо засыпать зинданы песком вместе с людьми. Тогда никто не узнает, ни про тайную тюрьму, ни про наше участие в боевых действиях. И второе: мы можем продать пленников в Пакистан. Я знаю там людей, готовых заплатить хорошие деньги за шурави. Пакистанские рупии компенсируют нам и неурожай, и павший скот.
Советник умолк и в комнате воцарилась тишина. Вождь сидел, размышляя над словами Заки, однако его лицо было
– В ваших словах много разумного, – речь Кабира была привычно размеренной и неторопливой, – и не ваша вина, что мы не можем принять ваши советы полностью. Пленники – собственность Джалалудина. И только он может распоряжаться их судьбой. Даже тот кяфир, которого захватили в бою наши воины, попав в зиндан, перестал считаться нашей добычей. Так гласит закон. И мы не вправе, являясь правоверными мусульманами, нарушать его. Наш друг обычный полевой командир, но за ним стоят большие люди, обладающие властью и серьёзным влиянием. Нам нужно сохранять равновесие во имя процветания племени. Мы примем помощь неверных. И в этом нет ничего постыдного. Но мы не будем сообщать им об узниках, ибо это нарушит наши договорённости. Джалалудин передал мне просьбу достопочтимого доктора Бурхануддина обратить неверных в истинную веру. Всевышний заповедовал Мухаммеду привлекать неверных в ислам: «Скажи иудеям, христианам и неверующим из арабов: «Знамения Аллаха уже ясны, признавайте ислам!». Я знаю, что мулла уже пытался обратить их, – слегка развернувшись, старейшина взглянул на крупного мужчину, сидящего справа от него, – Парвиз, вы руководите охраной, а значит вы должны знать, как обстоят дела. Мы готовы выслушать вас.
В глазах начальника охраны промелькнул испуг. Он явно не ожидал такого поворота. Стараясь скрыть смущение, заговорил чуть торопливее, чем позволяли правила этикета:
– Простите, многоуважаемый Кабир! Мне кажется, что мулла сделал неправильный выбор, пытаясь обратить в истинную веру кяфира, чей разум помутился от страха…
Старейшина поморщился с досадой:
– Вы хотите сказать, что мы содержим умалишённого? Не совершили ли мы ошибку, назначив вас на столь важную должность?
Окончательно растерявшийся Парвиз, попытался оправдаться:
– Мулла сказал, что узники должны принять веру без насилия…
Вождь лишь взмахнул рукой, прерывая бормотание начальника охраны и повернулся к Заки:
– Мы поручаем вам решить эту проблему. Пожелания доктора Бурхануддина для нас больше, чем просьба. Наш друг сказал, что на днях к нам приедет очень важный гость. Американец. Его будут сопровождать люди Раббани и сам Джалалудин. Я не знаю цели приезда столь высоких гостей, но уверен, что к этому времени все вопросы должны быть решены, – коротко взглянув на Парвиза, продолжил, вновь повернувшись к главному советнику. – Мулла, безусловно, прав, считая, что насилие не озарит души кяфиров светом истины. Но трудные решения принимаются гораздо быстрее, если дать людям стимул. Заки, используйте потерявшего разум узника, как стимул. По-моему, шурави называют это испытание «красным тюльпаном». Пускай другие узники воочию увидят, какие мучения ждут неверных в аду. У вас есть два дня чтобы привести пленников в надлежащий вид. И два дня для оказания помощи священнослужителю. В эти четыре дня не стоит жалеть для них воды и пищи. Нам нужно показать товар лицом. Давайте закончим на этом и посвятим остаток дарованного нам дня молитвам и заботам о наших близких.
Словно поддерживая хозяина, издалека донёсся протяжный и немного жалобный напев муэдзина, призывающего правоверных на предвечернюю молитву.
Глава 4. Некоторое время назад…
Комбриг только что вернулся с заставы, откуда руководил сопровождением
– Ну, как там у нас? Всё по плану?
Подчинённые с облегчением вздохнули про себя: «Пронесло!».
Комбриг еле заметно усмехнулся и взглянул на начальника штаба:
– Что у тебя? Мы за потери отчитались?
Подполковник кивнул:
– Так точно. Начштаба армии пожурил за то, что тело сержанта не отыскали, но шибко не наезжал. Дал ещё сутки на установление обстоятельств и добавил, чтобы с формальностями не затягивали.
Командир хотел сделать пометку в рабочей тетради, но заметив замешательство в глазах начальника политотдела, спросил, еле сдерживая вновь закипающее раздражение:
– Что-то не так?
Политработник опустил глаза:
– Член Военного Совета крайне недоволен нынешней ситуацией. Его позиция неизменна – в войсках контингента не должно быть без вести пропавших. Вопрос поставлен конкретно: либо тело погибшего, либо место его нахождения в плену. Нужна точная информация, а не обтекаемые формулировки. – Увидев, как потемнели от гнева глаза комбрига, чуть виновато пояснил. – Это слова чэвээса. Я лишь озвучил. Такие дела, Владимир Павлович…
– Ты лично с ним разговаривал? Или с каким-нибудь капитаном в ранге подпевалы-помощничка?
– Зачем вы так? Лично. Генерал был сдержан. Но если судить по тону…
Лицо комбрига покраснело:
– Хватит! Мы здесь не для того, чтобы под тон начальства подстраиваться! – Переведя тяжёлый взгляд на начальника штаба, заговорил, даже не пытаясь скрыть негодования. – Что? Опять твой начальник разведки в ж*пе ковыряется? Я поставил чёткую и ясную задачу. Особистов сказал привлечь. Советников подключить. Почему до сих пор нет полной картины? В словоблудии упражняемся? «Обтекаемые» формулировочки изобретаем? Говоришь, армия ещё сутки дала? Короче, у тебя есть двенадцать часов на разгильдяйство. Утром жду от твоих разведчиков внятный доклад.
Выплеснув эмоции, полковник успокоился и, словно извиняясь за несдержанность, спросил уже более-менее спокойным голосом:
– Что известно об этом сержанте?
Подполковник, тяжко вздохнул. Именно сейчас он увидел свои недоработки:
– Я просмотрел личное дело, но до автобиографии пока руки не дошли.
– Класс! – Комбриг театрально развёл руками, будто апеллируя к присутствующим. – Человек без вести пропал, а мы даже не удосужились его личное дело изучить? Ничего себе, работнички!
На помощь окончательно смешавшемуся сослуживцу поспешил начальник политотдела:
– Мне сегодня передали служебную характеристику на сержанта. Отличник, комсомолец, пользуется авторитетом в коллективе и всё такое… Способный младший командир.
Полковник поднялся из-за стола и пропустив мимо ушей реплику политработника, вперил свой взгляд в начальника штаба:
– Короче, пусть твой кадровик хоть из штанов выпрыгивает, но дозвонится до военкомата. Разузнает, что да как. Разведке своей грёбанной хвоста накрути. Как положено, а не как попало. И ещё: если особисты заартачатся и будут, как обычно, щёки надувать – сразу ко мне. Разберусь. Всем всё ясно? Выполняйте.