Балтийский форпост

Малыгин Владимир

– Я, что ли, с литвинами да крестоносцами уговаривался? Ты в Кром пойди да князюшке нашему с боярами всё это растолкуй! Это же они с ними грамотку о мире и торговле подписывали! По улицам ходить страшно стало, от белых плащей с крестами красными в глазах рябит! Глянешь – как будто кровь с тех плащей на землю течёт! Что замолк? – Посадник швырнул перо, вскочил и обежал длинный стол. Встал напротив воеводы, уставился ему в заплывшие жиром глаза. – Почему-то в Кроме таким говорливым не был, когда извечного врага бояре наши решили в друзья

записать! Или ты думаешь, я не знаю, почему ты так извести этого боярича желаешь? Да ты просто боишься, что он в силу войдёт да с тебя же за своё добро украденное и спросит!

– А ты не боишься? – вызверился в ответ на посадника воевода. – Что и с тебя тоже спросит? А ещё и за смер…

– Ма-алчать! – прошипел посадник. И удовлетворённо усмехнулся, когда увидел, как опешил, как послушно-испуганно замолчал воевода, подавившись несказанным. Как в испуге оглянулся на дверь дубовую, полосами железными окованную.

И сам прислушался. А ну как скрипнет за дверью кожей сапог чрезмерно любопытный служка? Ничего не услышал, но обольщаться той тишиной не стал. Мало ли? Поэтому и процедил сквозь зубы:

– Думай, когда и где рот свой раскрываешь! Везде уши! И я не для себя старался, а для пользы города! А за то себя вини! Твоя задумка ведь. И исполнил её тоже ты! Так что кругом только ты и виновен!

– А кто мне её подсказал? – не пожелал принимать всю вину на себя воевода. – Кто меня на подобное подтолкнул? Не ты ли?

– Чего только в пьяную голову не приходит! Я пошутил, а ты всё за правду принял!

– Пошутил он! А когда добро боярское поровну делили, тоже шутил? Ишь, для города он старался! Знаю я, для кого ты старался!

– От заладил! Твоё дело – мечом махать да дружиной командовать. А в посадничьи дела не лезь! Не твоего ума это. Тебе что, больше поговорить не о чем? То давно было и уже прошло! Ты бы лучше о нынешних делах подумал!

– А я и думаю! Поэтому и хочу оградить себя в грядущем от неприятностей!

– Так огради, кто тебе мешает?

– Псков не поймёт, если я в городе это сделаю! Мне ещё прошлого раза не забыли. Тут что-то другое нужно сделать, хитростью извести. Подскажи, ты же можешь!

– Псков не поймёт, тут ты прав. И дружина супротив своих тоже железо не обнажит, – подытожил посадник и задумался. «Пора избавляться от старого друга, ох пора! Очень уж разговорчивым и назойливо-упрямым в своей глупости тот стал. Но не сейчас. Пусть сначала старое дело до конца доведёт. А там концы в воду, и всё».

И совсем другими глазами посмотрел на уже бывшего товарища. Внутренне скривился, впервые заметив его обрюзгшее лицо и обвисшие щёки. Похоже, что воевода медовухой балуется! И, судя по всему, слишком ею увлекается. А ведь не докладывал никто о таком, иначе бы давно слухи по городу поползли. Отвернулся в сторону, чтобы рожу эту, глаза намозолившую, не видеть!

Но не выдержал, искоса глянул на собеседника и снова отвёл глаза в сторону. Удивительно, как за столь малое время

можно мнение о человеке изменить! Успокоился и только тогда медленно и тихо заговорил, заставляя воеводу подшагнуть вплотную и даже слегка наклониться вперёд, чтобы лучше слышать:

– А если его с крестоносцами или литвинами лбами столкнуть? Воспользоваться такой сварой да и извести всех разом под корень! И спихнуть всё на иноземцев! Они же мне тут словно кость в горле! Всё по улицам ходят, чуть ли не в каждое подворье заглядывают! Высматривают вокруг, в каждую щель лезут, словно псы вынюхивают!

И, увидев, как заблестели от предвкушения скорой расправы с общим врагом глазки бывшего товарища, тут же осадил его:

– Да только в городе тебе подобное всё равно не провернуть.

– Почему это только мне? Нам! Нам. А я и не стану в городе подобное проворачивать. Князюшке нашему жизнь осложнять не буду. Но да ему до нас и дела никакого нет, он же теперь, после подписания этой грамотки, всё больше в сторону Медвежьей Головы посматривает! Всё к литвинам в гости ездит со всем своим семейством. Словно мёдом им там намазано! Или их ещё как-то приманивают! Так что нет, не стану я Псков бередить. А вот за городом… – Воевода многозначительно посмотрел на товарища. Или на подельника, чего уж там.

– За городом совсем другое дело, – усмехнулся посадник. – За городом можно! Придумать только нужно, чтобы литвины точно за ним вдогонку бросились!

– А я и придумаю! Есть у меня одна мысль…

* * *

Без разведки никуда! С горенки и с надвратной башенки только нашу улочку и видно. Ещё можно заметить вдалеке дружинников княжеских, что скрываться и не думают. Наоборот, нарочито на глаза лезут и вроде бы как тем самым предостерегают нас – мол, мы здесь! Не вздумайте сюда идти!

А сколько их там на самом деле? Может, стоит парочка воев и бегает туда-сюда, нас вроде бы как пугает. Так что лучше пусть мои люди своими глазами на них посмотрят. И мне потом доложат, что видели.

А ещё, кроме добычи необходимых сведений о противнике, нужно передать кормщику баркаса, что наши планы немного поменялись. И забирать он нас будет не из Псковы-реки, от торга, как было уговорено ранее, а с городской набережной, что на Великой. И чем скорее он перегонит свою посудину в назначенное место, тем лучше для него и будет. Потому что лишние хлопоты будут оплачены дополнительно.

Нам в городе лучше не показываться, потому как это мы с воеводой враги, а в княжеской дружине люди подневольные. И лить их кровушку на радость литвинам и крестоносцам нет никакого желания. Лучше убраться по-тихому. Если получится.

Поэтому в город ушли Прохор и Луша. Якобы на торг за покупками. Надеюсь, обратно вернутся целыми и невредимыми.

– Баркас, на котором нас сюда привезли, знаешь? – спрашиваю напоследок дядьку.

– Откуда, боярин? То не я, то малец мой вас у нижних решёток видел.