Банда 2

Пронин Виктор Алексеевич

— А что, собственно, — вас удивляет? — насторожился Зомби.

— Редкие слова употребляете... Блистательно... Изыск... Овсов, ты когда-нибудь слышал такие слова?

— Может быть, по телевизору...

— Вот-вот, — подхватил Пафнутьев. — А как вы думаете это можно сделать? — он повернулся к Зомби. — Как узнать ваше имя?

— Мне казалось, что в таких подсказках вы не нуждаетесь... Есть дата, когда я попал в аварию. К вам поступают заявления от родственников, знакомых, организаций о пропавших гражданах... Соберите за месяц, прошедший после аварии все эти заявления... Их ведь не сотни... Ну, несколько десятков... В газетах пишут, — Зомби кивнул

на гору газет у кровати, — что люди пропадают пачками ежедневно... Но вы сразу отсейте женщин, их большинство, отсейте детей, подростков, безумных стариков, которые вышли из дому и забыли, кто они есть, отсейте алкоголиков, бродяг... У вас останется не больше двух-трех человек. Наверняка, я один из них. Проведите опознание...

— Тебя никто не узнает, — обронил Овсов.

— Узнают, — заверил Зомби. — Цвет волос, родинка какая-нибудь, одежда... Ведь осталась какая-то на мне одежда?

— Не осталось, — ответил Овсов. — Твоя одежда была в таком виде, что хранить ее было невозможно. Окровавленное тряпье. Ее выбросили в тот же вечер. Карманы, правда, осмотрели. Кроме снимка в целлофановом пакете, ничего не нашли.

— Это я знаю, — сказал Зомби. Как показалось Пафнутьеву, он перебил Овсова с некоторым нетерпением. — Так как вам нравится моя идея? — спросил Зомби у Пафнутьева.

— Неплохо. Такое ощущение, что в своей прошлой жизни вы уже проводили расследования.

— Может быть.

— А почему ты так ответил — может быть? — спросил Овсов. — Что-то вспомнил?

— Нет. Но мне показалось, что все это очевидно. Мне понравился сам ход рассуждений, приятно было сознавать, что я все-таки худо-бедно мыслю. Цыбизова, страховой агент, — бормотал Зомби с напряженным лицом. Он что-то хотел вспомнить, что-то было совсем близко в его сознании, но нет, опять обессиленно откинулся на подушку. — Золя Цыбизова.. — Астры...

— Что? — спросил Пафнутьев.

— Астры, — говорю... Хорошие цветы... Вам нравятся?

— Это неважно. Лишь бы они нравились женщине, которой я их дарю. Астры как-то связаны с Цыбизовой?

— Наверно, есть какая-то связь, уж коли слово выскочило. Зря слова не выскакивают, как я понимаю.

— Опиши эти астры — попросил Овсов.

— Темно-фиолетовые, махровые... Большие цветы с желтой серединой... И среди них попадаются розовые... Эти бледно-розовые как бы оттеняют и усиливают цвет фиолетовых...

— Они растут в саду? Или собраны в букет? В руках у женщины? В ведре на базаре? Выброшенные в мусор?

— В руках у женщины, — тихо произнес Зомби.

— Это Цыбизова?

— Может быть... Лица не помню, но по ощущению... И имя где-то рядом — Золя...

— Золя — это Изольда, — пробормотал Пафнутьев.

— Может быть, — повторил Зомби, и улыбнулся. Пафнутьев отметил; что несмотря на уйму поломанных кос гей, зубы у того оказались совершенно целыми. — Сколько мне лет, Степан Петрович?

Овсов задумчиво посмотрел на больного, повернулся к окну, снова поднял глаза на Зомби.

— Думаю... Тридцать с небольшим... Где-то так...

— Тогда еще ничего, — пробормотал Зомби. — Я боялся, что больше...

— А какого своего возраста вы опасались? — спросил Пафнутьев.

— Вдруг, думаю, уже за пятьдесят, — улыбнулся Зомби.

— Вам гораздо меньше, — заверив его Пафнутьев. — Вам действительно тридцать.., тридцать пять.

— А вы из чего заключили?

— Жажда деятельности, цепкость мышления, возраст Цыбизовой...

— Вы подозреваете, что у меня с ней что-то было?

— Как знать... — Когда выписываетесь? — спросил Пафнутьев.

—

Вопрос сложный, — ответил Овсов. — Ему некуда деваться. Если бы нашлись родные, его уже сейчас можно было бы перевести на домашний режим. Он гуляет во дворе, общается с больными, его уже знают все... И он знает всех.., сестричек.

— Они непосредственные, — сказал Зомби отметая намек Овсова.

— На волю не тянет? — спросил Пафнутьев.

— Знаете... Воля, как мне кажется, понятие условное... Я вот в газете прочитал, что лев спокойно переносит неволю, лишь бы его кормили... А лайка погибает. Для человека воля — это близкие люди, возможность видеть их в любой момент. Это знакомые места и возможность их посещать. Это женщина, к которой стремится твоя душа и опять же возможность посетить ее, когда ты того пожелаешь... Воля — это возможность общаться со своим прошлым. А поскольку прошлое от меня отрезано, то и тянет меня, в основном, во двор больницы. Там у меня уже есть мое маленькое, скромное прошлое. Там я познакомился с одной хорошенькой девушкой, меня ждет старик, чтобы продолжить рассказ уже о его прошлом, собираются доминошники и играют на деньги, которые им приносят родные при посещениях... Так что можно сказать, я вполне свободный человек.

— Ну, что ж, — Пафнутьев поднялся. — Постараюсь узнать, кто вы на самом деле. Кое-какие соображения на этот счет у меня уже есть.

— Поделитесь, — попросил Зомби.

— Могу... Вы — непростой человек, не от сохи, это совершенно ясно. Вы умеете анализировать положения, легко выстраиваете логические связи, умеете оценить собственные чувства, у вас есть способность иронически относиться к себе, к своему положению, к ближним... А это доступно далеко не каждому. У вас есть качество, которое можно назвать мужеством, жизненным опытом. Следовательно, в прошлой своей жизни вы прошли через какие-то испытания. В вас есть то, что можно назвать нравственностью, достоинством. Здесь несколько раз промелькнула тема женщин... У вас не сорвалось ни одного пошлого слова, намека, суждения... Слова, которые вы употребляете, та легкость с которой вы их произносите, их точность... Все это говорит, что образование у вас скорее всего высшее, гуманитарное, и работали вы скорее всего по специальности. Вы критически относитесь к ближним, даже ко мне, даже к Овсову... Это говорит о том, что в прошлой своей жизни вам приходилось оценивать людей, выносить свой суд, может быть, вмешиваться в их судьбы... Хватит?

Зомби выслушал Пафнутьева с напряженным вниманием, неотрывно глядя ему в глаза. Он чуть ли не проглатывал каждое произнесенное следователем слово. Когда Пафнутьев закончил, Зомби некоторое время молчал, прикрыв глаза.

— Когда вы придете? — наконец, спросил он у Пафнутьева.

— А что?

— Я хочу вас видеть. Мне хочется продолжить этот разговор. Мне кажется, мы можем нащупать мое прошлое.

— Ну, если так, то... Через денек-другой... Как-нибудь к вечеру... Если не возражает Степан Петрович... А?

— Буду чрезвычайно рад — сказал Овсов. — Не забудь прихватить с собой цветов. Лучше астры... Темно-фиолетовые, с желтой серединой. Поставим на подоконник... Не возражаешь?

— Пусть стоят, — безразлично проговорил Зомби, все еще находясь под впечатлением слов следователя.

— До скорой встречи! — сказал Пафнутьев свои привычные прощальные слова.

— До свиданья... Только один вопрос, если позволите...

— Слушаю вас.

— Скажите... К вам в последнее время попадали люди с такой же раной в спине как у меня? — спросил Зомби.