Банкир
Шрифт:
Они посмотрели друг другу в глаза. И тут Палмер понял, что был прав в отношении Бернса даже больше, чем предполагал. Этот человек под влиянием эмоций мог отбросить логику, мог действовать вопреки своим собственным интересам — Самсон, обваливающий храм на свою голову.
— Спокойной ночи, дружище, — сказал Бернс. Улыбка слегка искривила его губы и сошла.
— Спокойной ночи. Мак.
— Будь скромным, лапочка.
— Ты также.
Швейцар захлопнул дверцу машины. Шофер отпустил тормоз, и машина урча помчалась в ночь. Но что бы ни делали вокруг служащие, рутиной обыденности
Глава сорок девятая
Около десяти часов утра Палмер направлялся к себе в кабинет. Пышногрудая секретарша разговаривала по телефону. Он услышал: «Поехал? Хорошо». — И она повесила трубку. — О, мистер Палмер! Он замедлил шаги.
— Да?
— Мистер Бэркхардт в лифте поднимается к себе.
— Спасибо.
Палмер вошел в кабинет, сел за стол и продолжил редактирование речи, с которой должен был выступать в Утике в эту субботу. Вирджиния набросала черновик по образцу его позавчерашней речи в Бруклине. Несколько дней подряд пессимистически размышляя по утрам о разговоре с Бернсом, Палмер понял, что тот был если и не полностью, то больше чем наполовину прав. Его выступление не было, конечно, высокомерным, но он говорил слишком гладко, слишком компетентно и без всякого почтения к слушателям. И вот сейчас он вписывал карандашом почтительные слова в самом начале: «Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы уделили мне частицу вашего заполненного до отказа времени и предоставили мне честь этим приглашением обратиться к вам…» — когда в его кабинет вошел большими шагами Бэркхардт и резко закрыл за собой дверь.
Палмер поднял глаза. Босс мгновение постоял у двери, как бы борясь с чем-то внутри себя — то ли злостью, то ли всего-навсего нехваткой воздуха. Его всегда красноватое лицо выглядело краснее обычного, отчего зубы, когда он обнажил их в беглой улыбке, показались поразительно белыми и искусственными.
— Доброе утро, Лэйн, — сказал Палмер, вставая.
Бэркхардт промычал что-то и махнул рукой, чтобы тот сел.
— Всякие осложнения, — проворчал он.
Палмер указал на стул напротив себя и наблюдал, как Бэркхардт усаживается.
— Какого рода?
— Смотрел утренние газеты? Сообщения из Олбани?
— «Таймс» и «Триб», — ответил Палмер, — там нет ничего особенного.
— Тебе следовало почитать «Бюллетень», сынок, — сказал Бэркхардт низким хриплым голосом. Он расстегнул пальто и долго шарил во внутреннем кармане, пока не вытащил во много раз сложенный экземпляр бульварной газеты. Палмер догадался, что Бэркхардт старался скрыть от окружающих тот факт, что читает или вообще интересуется сообщениями «Бюллетеня».
— Страница 4, — сказал босс, с шумом кладя газету на стол. — Ты когда-нибудь читаешь «Бюллетень»? — спросил он почти раздраженно.
— Почти никогда. А должен?
— Политический раздел всегда, каждый день. — Теперь Бэркхардт дышал несколько спокойнее. — Ты новичок, Вуди, так что у тебя есть какое-то оправдание. Но ты должен знать, что «Бюллетень» всегда имеет секретную информацию на день раньше других газет. Запомни это.
Палмер кивнул
«В Олбани удивляются, — гласила она, — сколь долго благодушие и покой будут витать над биллем об отделениях сберегательных банков. В настоящий момент периферийные законодатели твердо стоят против него, но и ни один из высокопоставленных демократов центра не высказывался за эту меру. Имея меньше месяца до закрытия сессии, общественность желает знать, когда же начнется фейерверк. А может быть, вернее спросить: „Начнется ли?“. Кажется, что проповедники коммерческих банков убедили нескольких ведущих лидеров в том, что Таммани Нью-Йорка обязательно задушит новое предложение сберегательных банков. Основной вопрос в том, сможет ли „Тигр“ заставить городских избирателей, по обычаю стоящих за большое число отделений сберегательных банков, проглотить эту горькую пилюлю. Следите за событиями. Фитиль подожжен».
Палмер отложил газету и посмотрел на босса.
— Пробный шар? — предположил он.
Бэркхардт медленно покачал головой.
— Они что-то пронюхали.
— Но это не мешает ему запускать пробные шары. А насчет городских избирателей, по обычаю выступающих за сберегательные банки? Чепуха, правда ведь?
— Черт меня побери, если я знаю. А разве они не за?
— По-моему, нет никаких доказательств, что их вообще сколько-нибудь заботит этот вопрос, — ответил Палмер.
Бэркхардт встал, бросил на стул пальто и подошел к окну.
— Что-то затевается, — проворчал он. — Такая статья обязательно чемто вызвана или кем-то состряпана. Пошли Бернса по следу. Пусть выяснит, что за этим кроется.
Палмер потянулся к телефону.
— Найдите мне Мака Бернса, — сказал он и повесил трубку. Потом обратился к Бэркхардту: — Акции ЮБТК поднялись вчера почти на целый пункт.
— Ничего не значит.
— Средний промышленный индекс Доу-Джонса упал больше, чем на три пункта. Но обычно менее активные банковские акции, вроде ЮБТК, поднялись.
— Абсолютно ничего не значит.
— Вы слышали что-нибудь о Лумисе после вашего совместного собрания с Джет-Тех? — спросил Палмер.
— Нет. А я должен был?
— Я полагал, что он сделает новый запрос о займе, более разумном.
— Он не сделал. И я от него этого не ждал.
— Я бы ждал, — сказал Палмер, — если бы, конечно, он чувствовал, что ему не удалось зажать нас в угол. Но поскольку запроса не было, я могу лишь предположить, что…— зазвонил телефон, — он считает, что контрольный пакет почти у него в кармане.
— Сними трубку.
— Алло.
— Вудс, дорогой. Wie geht's? [Как дела? (нем.)]
— Статья в «Бюллетене» сегодня утром.
— Да-а? — Сегодня голос Бернса звучал в высшей степени спокойно и непринужденно.
— Как ты расцениваешь это?
— Я? Что я могу тебе сказать, лапочка? Разве я должен копаться во всяком навозе? Ты хочешь, чтобы я это сделал? Палмер хотел было сказать ему, что, по мнению Бэркхардта, статья требует особого внимания, но вовремя сообразил, что этим только укрепит позиции Бернса. — Конечно, хочу, — сказал он вместо этого. — Статья появилась не с потолка, Макс.