Бар "На перекрестке"
Шрифт:
– Он не кусается!
– продолжал уверять Финист, вопреки здравому смыслу и собственным глазам, видящим, что таки кусается.
И только одни дисциплинированные стражники робко топтались у двери, ожидая пока правитель о них вспомнит и прикажет всех выбросить, а может и убить. Правда, как они будут выбрасывать машину, стражники представляли с трудом.
– Это что же ты, нелюдь, делаешь?
– мягко прошелестел женский голос, каким-то непонятным образом перекрыв все звуки. Голос был властный. А еще в нем было столько силы, что эльфы дружно замерли, где стояли, даже тот, который пытался отвоевать у некусючей собаки
– А ну, милок, помоги мне.
За тем, как из машины выбирается старушка, поддерживаемая под локоток Луи, эльфы наблюдали со священным трепетом. Потому что они видели не только старушку, но и ее сияющую даром жизни ауру, и шевелящиеся щупальца силы, способной перемолоть дворец в крошево вместе со всеми обитателями, и тьму, покрывавшую ее плечи невесомым плащом.
– Самому уже почти полтысячи лет, а с неразумной девчонкой воюет, - сказала старушка, неспешно направляясь к возвышению.
– Видимо ума не больше, чем у девы, которая перестанет быть подростком лет через пятьдесят. Замуж она, видите ли, не захотела… А какое ты право имел выдавать замуж это юное дитя, да еще и чужое дитя? Поссориться ни с кем не хотел? А с ней поссориться не страшно? Она, когда подрастет, посильнее и тебя будет и твоих венценосных приятелей - любителей красоты - вместе взятых. Она и сейчас несгибаема и клятвы ее весят больше, чем те, что произнесли находящиеся здесь все вместе и за всю жизнь. Ее боги по настоящему слышат. Тебя это не пугает, нелюдь? Или ты настолько поглупел, что не понял, почему не смог провести обряд обручения после произнесенной глупой девой клятвы? Не понял? Ой, дурень…
Старушка покачала головой. Отобрала у удивленно на нее смотревшей Аллочки револьвер и отдала его Луи. Потом положила корзину с яблоками на колени Айтанэлю и потребовала:
– Разводи!
И только после этого великий светлый маг смог пошевелиться. Хотя встать на ноги он бы не рискнул - эльфам вообще противопоказано долго находиться рядом с теми в ком живут первичные свет и тьма одновременно. А уж если эти существа, способные в каждый следующий момент превратиться в божетсво, еще и демонстрируют свои силы, реакция получается сродни той, которая бывает после удара кувалдой по голове защищенной шлемом. Очень прочным шлемом.
Развод по-эльфийски проходил быстро. Алочка и Бодя постояли немного напротив сидящего в кресле бледного эльфийского правителя. Он помахал руками, что-то побормотал, а потом в воздухе появился голографический листочек с какой-то записью и вензелями. Он мгновение повисел, вспыхнули и осыпался голографическим пеплом, не долетевшим до пола.
– Готово, - обрадовалась Аллочка и крепко обняла бывшего мужа, игнорируя удивленно-брезгливые взгляды других эльфиек.
– Теперь надо отпраздновать и пойдем дальше мир спасать.
Она подмигнула сначала Луи, потом волку, а потом приплясывающей походкой пошла к машине. И при этом она так улыбалась и сияла, что эльфы невольно опускали глаза и все, что они желали сказать, застревало где-то глубоко в мыслях.
Зато Айтанэль провожал блудную дочь лесов хмурым взглядом и пытался понять две вещи.
Откуда в этой девчонке такая сила и не повлияли ли на это ее предки не эльфы.
И почему, и кто решил, что девушкам не обязательно учиться в школе лесных стражей.
– Всех разгоню, - мрачно пообещал неизвестно кому Айтанэль, когда Аллочка садилась в машину.
– Всех.
На Дженни второй бокал пива наконец оказал такое же действие, как и вишневая наливка на Аллочку. Феникс обрела храбрость, собралась с мыслями и решила не отступать. Тем более, Василиса со своей наставницей тоже присутствовали в баре. Бабка с любопытством отпивала из пятого стакана с коктейлем - четыре предыдущие ей не понравились, они были то слишком сладкие, то слишком вязкие, то слишком холодные, а то и теплые. В общем, бабка бросила вызов мастерству бармена.
Василиса сидела рядом, чинно пила кофе и что-то писала. Развод она не считала таким уж подходящим поводом для празднования, но кому-либо мешать не собиралась. Даже на мужа хлещущего коньяк наперегонки с волком не ворчала. Поэтому на Дженни она посмотрела с искренним удивлением.
– Понимаешь, тут такое дело… - задумчив сказала феникс.
– Миррет и Луи ищут поджигателей кукурузы. Потому что там, в то же время откуда-то взялась энергия, много энергии, попала в межмировое пространство и теперь изображает там многонога, угрожая каким-то планетам. Кажется, я знаю, что это за энергия.
Василиса задумчиво хмыкнула и нахмурилась.
А Буба Яга отложила коктейль, на этот раз похвалив бармена, и покачала головой.
– Что, диво-птица, натворила делов?
– спросила ласково.
Дженни пожала плечами, а потом призналась:
– Я испугалась.
– Это чего же фениксы настолько боятся?
– искренне удивилась Яга.
– Меня в гневе, - призналась Василиса, за что получила удивленный взгляд наставницы.
– Я тогда чуть не сгорела, - сказала Дженни.
– Инстинктивно. А потом испугалась огня и смогла вынырнуть. А теперь подумала и поняла, что куда-то этот огонь должен был деться. И если Миррет послали именно на поле моих родителей…
– То теперь понятно куда, - сделала очевидный вывод Яга.
– Эй, милок, сделай мне еще этой пакости с мятой!
– потребовала она у бармена и подмигнула Дженни.
– Знаешь что, красна девица, ты пока иди, празднуй, эльфу от серого волка спасай, а то пристрелит она окаянного утром. Потом ложись спать и ни о чем не думай. Утро вечера мудренее. А мы тут пока покумекаем. Я с подругами посоветуюсь. Слышала я когда-то похожую историю и уверена, что все можно решить к добру, просто надо все правильно распланировать.
Дженни кивнула и ушла к третьей кружке с пивом. При этом она улыбалась и чувствовала себя легкой и свободной. Словно все проблемы были уже решены.
За Аллочкой она, впрочем, присмотрела. И уйти следом за волком подышать воздухом не дала. Потому что отлично знала чем нетрезвая девица может надышаться в компании не более трезвого мужчины. А эльфийка ведь импульсивна. Сначала делает, потом думает и начинает сожалеть. И действительно пристрелить может. А потом бурно оплачет.
Утро к Дженни пришло в компании головной боли и отрывочных воспоминаний.