Барабан на шею!

Панарин Сергей Васильевич

Перед победившими возникла проблема: куда девать Барабан Власти?

После долгих споров, во время которых выявилось немало новых кандидатов в Темный орден, светлые маги решили не только охранять опасный артефакт, но и спрятать. Логика ясна: из городского музея украсть легче, чем из секретного бункера.

Для сокрытия Барабана Власти разработали хитрейший план. Его исполнители совершили множество нужных, а чаще бессмысленных поступков, даже не подозревая порой, в каком действе участвуют.

Результат комбинации поражал. Обнаружение Барабана превратилось

в запутаннейшую головоломку с кучей мнимых подсказок, фальшивых карт и лживых очевидцев. Искатели приключений принялись раскалывать крепкий орешек. Некоторые сломали зубы, кто-то свернул шею, но тайна хранилища мощнейшего артефакта не поддалась.

Тем не менее встречались и истинные карты и свидетели. Рамштайнт, большой охотник до магических вещиц, прижал некоего мужичка, и тот отдал ему схему перехода к «правильной» подсказке. Разумеется, это мужичка не спасло.

Правда, Рамштайнт не торопился дать карте ход. Сам король дриттенкенихрайского криминала был слишком тяжел на подъем (не в его возрасте лазить по Драконьей долине), а доверять соратникам он разучился еще в пятнадцать лет, когда чудом выжил после ранения. При дележе награбленного будущий глава преступности получил нож в спину. От родного брата. Обернувшись, удивленно промолвил: «И ты, брат?!», слабеющими пальцами сломал предателю гортань и упал в обморок. Выздоровев, сделал необходимые выводы.

А в Николаса Могучего поверил. Вручил ему копию схемы, хотя и попенял себе в душе за старческую мягкотелость.

Теперь барон Лавочкин направлялся в Драконью долину. В обществе очаровательной Марлен. Коле очень понравился утренний привал. Костер и теплый широкий плащ виконтессы были как нельзя более кстати. Сеанс взаимного избавления от стресса прошел успешно, стороны остались довольны.

Правда, солдат испытывал смутные угрызения совести. Отчего-то в последнее время он часто вспоминал девушку Эльзу, с которой познакомился в самом начале своих странствий по этому миру и к которой обещал вернуться. Еще было неловко перед Шлюпфригом. Но по здравом рассуждении Коля решил: солидарность бывает мужской, а не кобелиной. Нечего знамена воровать!

Марлен энергично топала вперед, чуть ли не обгоняя Лавочкина. Березовые листочки сыпались желтым дождем, ветер гонял по небу редкие облачка, солнце светило ярче. Солдат предавался целительному оптимизму. Захотелось петь. Вспомнилась хорошая песня, но в немецкоязычном варианте она зазвучала загадочно:

Гретхен носит воду и под грузом гнется,А за нею Йохан, словно угорь, вьется.«Ой ты, Гретхен-Гретхен, дай воды напиться!Ты такая фрау – впору удавиться…»

– Это ты сам сочинил? – спросила виконтесса.

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Лавочкин.

– Я люблю музыку… А как тебе наш король поп-музыки?

– Король поп-музыки? Элвис, что ли?

– Да нет, Филипп. Филипп Кирххоф.

– Не имел счастья слышать.

– Я попробую

изобразить, кстати, тоже с водой связано… Только это как бы от лица мужчины, Филиппа в смысле.

Марлен запела чистым высоким голосом:

В нашем зеркале разбитом ты увидишь, наклонясь,Как к тебе я подкрадуся, заговорщицки смеясь.Разыграть тебя хотелось: испугать. Да только – фиг! —В этом розовом наряде ты меня пленила вмиг.Единственная моя, вот те хвост и чешуя,Ты русалочка, а я морячок влюбившийся.Зачем мне теперь заря? А зачем еще моря,Мачты, ванты, якоря и полтонны карася?

– Замечательно, – соврал Коля.

Ему понравился тембр голоса девушки, но совсем не впечатлила сама песня.

Так, развлекая друг друга, странники прошагали почти весь день. Марлен оказалась выносливей Хельги, темп ходьбы был высоким. Выйдя к перевалу, на котором совсем недавно чуть не потерялся Палваныч, они встретили Шлюпфрига.

Пес валялся на теплом камне, грея пегие бока. Башмаки стояли рядом.

– Эй, Шлюпфриг! – крикнул солдат. – Ты что же, паразит такой, не с Хельгой?

– Ах, Николас… О, виконтесса!.. Ай, конфуз! Позор мне, позор!.. – Кобелек принялся стыдливо и как-то сумбурно обуваться

– Ну, ты стушевался, будто мы тебя застали без штанов, – рассмеялся Лавочкин.

– Башмаки для него – знак отличия от простой собаки. Потому и заметался, – шепотом объяснила Марлен.

– Штаны! – воскликнул Шлюпфриг. – Гениально! Барон, позвольте пожать вашу лапу. Всенепременнейше пошью себе штаны.

– Так почему ты не с графиней? Не нашел, что ли? – Солдат вернулся к важному.

– Нашел, это было отнюдь не сложно. Но тамошняя хозяйка, Красная Шапочка, приняла меня за волка и чуть не лишила жизни. Я скажу грубо, простите. У тетки совсем кровля прохудилась…

– Да, ремонт ее дому не повредил бы, – согласился Коля.

– Какой ремонт? Сбрендила она совсем! – протявкал Шлюпфриг.

– Цыц!.. То есть держи себя в руках.

– Да, простите, простите.

– Знаешь, Николас, – проговорила Марлен, – мне хочется многое обсудить с нашим общим четвероногим другом. Давай расстанемся здесь, но я не прощаюсь. Мы обязательно к тебе присоединимся. Позже. Шлюпи тебя найдет.

Момент был скользкий. Лавочкин знал, что ему придется оставить виконтессу со сластолюбцем Шлюпфригом. Скоро закат…

«Будь джентльменом, Колян!» – призвал себя к порядку солдат.

– Я тоже не прощаюсь, Марлен, – произнес он. – А тебя, Шванц, жду завтра утром. Уговор дороже золота.

– Помню, буду.

Девушка подступила к Лавочкину и подарила ему недурственный поцелуй.

Коля попрощался с приунывшим псом. Пошел, не оборачиваясь.

Он запомнил прямую дорогу к дому Красной Шапочки и успел дойти засветло.