Барабан на шею!
Шрифт:
– Все-то у тебя про музыкантов да застолье с Рамштайнтом, – прокомментировал Коля.
– Так это и есть застольные потешные куплеты, – сказала Марлен. – Их поют в свете. Остальное – только тайком, а то неприлично… Сам-то чем-нибудь ответишь?
У Лавочкина в загашнике был весь дворовый фольклор, который он худо-бедно экспромтом переводил на немецкий. А в конце выдал нечто наподобие такого:
Широка страна моя родная,Много в ней красивых юных дев.Я другой такой страны не знаю,ГдеМарлен осталась довольна.
Холодало. В одной из деревень, встретившихся на пути, солдат и виконтесса купили по теплому плащу. Колин кошелек необратимо худел.
«Жаль, что я ушел из шоу-бизнеса», – подумал Лавочкин, имея в виду рыцарские поединки.
Дорога упиралась в горизонт. Тучи лениво плыли туда же, куда ехали молодые люди. Казалось, лошади топтались на месте, а деревья медленно брели навстречу.
Разговоры увяли, клонило в сон. Остаток дня путешественники продремали, качаясь в седлах.
К вечеру по лесу разлился туман. В его молоке темнели столбы стволов, смутными пятнами нависали полупрозрачные кроны деревьев. Тишина установилась самая зловещая.
Конь солдата начал волноваться: сбивался с шага, тряс ушами и всхрапывал, нервно тряся боками.
– Что ты, мальчик? – Коля натянул поводья, погладил пегую шею. – Тихо, тихо…
– Впереди засада, да? – предположила Марлен.
– Почему же твоя лошадь так спокойна?
– Фрау вообще мудрее мужчин.
– Угу, и скромнее.
Двинулись потихоньку вперед. Все было тихо. Жеребец не угомонился.
Спустя четверть часа лес неожиданно закончился, и путники оказались около большого озера. Подъехали к убогому селеньицу, стоящему на самом берегу.
Семь дворов, лай своры очень похожих мелких собачек, выбежавших на околицу. Собачки посмотрели на пришельцев, понюхали воздух, потом поджали хвосты и скрылись за ближайшим домом.
– Вроде бы тихо и умиротворенно, – оценил деревеньку Лавочкин. Бедновато, зато дымят все трубы.
Спешились у большого дома, выглядевшего более-менее крепко. Постучали в дверь.
На крыльцо вышли близнецы – двое совершенно одинаковых кудрявых мужичков. Бледноватые, почти синюшные, с вялыми лицами и скупыми жестами.
«Двигаются они по-особенному плавно, – подумал солдат. – Неспешно так, словно бессмертные… или мертвые!»
Лавочкину вспомнилась институтская кавээновская переделка популярной песни:
Старый клон, старый клон,старый клон стучит в окно,Приглашая нас с тобою на прогулку.Отчего, отчего, отчего мне так стремно?Оттого что зомби ходят в переулке.– Здравствуйте, – с каким-то особенным подсвистом сказали хозяева. – Добро пожаловать в Доппельадлер [26] .
«Ишь, ты, дуэтом говорят… – внутренне усмехнулся солдат. – Два молодца – однояйцевых близнеца».
– Добрый вечер, – ответила Марлен.
– Привет. – Коля приветственно поднял руку. – Пустите добрых странников на постой?
Двойняшки переглянулись.
– Пустить-то мы вас пустим… – начал первый.
– …а
26
Doppeladler – двуглавый орел.
– Шутка! – громко сказали они и, запрокинув головы, произнесли троекратное «ха».
Смехом этот акт Лавочкин не назвал бы. Возникло неприятное предчувствие опасности, от которого хотелось ощериться, выпустить когти, а еще лучше – рвать эти самые когти отсюда.
– Пожалуй, мы не станем вас стеснять и обратимся к вашим соседям, – проговорил Коля, пихая локтем виконтессу, мол, пойдем.
– Как хотите! – механически улыбнулись синюшные братья. – У нас все гостеприимные.
Они синхронно помахали правыми руками.
Солдат и виконтесса ретировались со двора.
– Валим отсюда, – прошептал Лавочкин, намереваясь вскочить на коня.
– Молодые люди! – раздался мягкий мужской голос.
Между домами стоял лысый розовощекий мужчина. Коля решил, что он «предпенсионного возраста». Просторные серые одежды прикрывали коренастое тело. На круглом лице замерла вкрадчивая улыбка.
– Вы не бойтесь братьев Пуппеншпилеров [27] . Они добрые, хоть и странные. Я местный староста. Если вам нужен ночлег, то милости прошу.
27
Puppenspieler – актер кукольного театра.
Усталость взяла свое, согласились. Вроде бы нормальный мужик, культурный.
Лошадей оставили в загоне.
Жилище старосты было небогатым. Бедно, но чисто – как в анекдоте. Хозяин не держал ничего лишнего. Стол, скамьи, две кровати, сундук. Печь, посуда, минимум утвари. Четыре лампады по углам.
– Садитесь, гостюшки, отведайте молочка коровьего, – пригласил староста, выставляя пузатую крынку. – Я-то сам бобылем живу. Хозяйствую, за деревней смотрю.
– Оригинальные у вас жители.
– Оригинальные?! – Мужик хихикнул. – Ничуть. У нас тут все, кроме меня, двойняшки да тройняшки.
– Странно это как-то… – проговорила Марлен.
– Ничуть. – Староста достал кружки. – Здесь, возле нашего Доппельадлера, некогда жил гениальный колдун по имени Улькхемикер [28] . У него была спрятанная ото всех подземная зельеварня. Он ставил сложнейшие опыты, получая то идеальный газ, то абсолютно твердое тело. Особый интерес колдуна вызывало чудодействие с человеческим организмом. Мгновенное умерщвление, порабощение воли, создание сверхвыносливого человека – вот далеко не полный список его дел. После опытов у него оставались различные магические жидкости, которые Улькхемикер сливал в подземное озеро. Оказалось, озеро сообщалось с верхними водами. И в одно прекрасное утро над нашим поселком пролетел двухголовый орел. Он и дал название селению. С тех пор потомство у наших людей стало удваиваться, утраиваться…
28
Ulk – шутка, Chemiker – химик.