Барби. Часть 1
Шрифт:
— Не слишком ли ты взросла, чтобы играться в куклы, моя дорогая? Впрочем… Дай угадаю. Гомункул?
Барбаросса неохотно кивнула.
— Гомункул.
Она не собиралась говорить Кузине ничего сверх необходимого. Даже крохи информации в цепких когтях «бартианок» превращаются в смертельное оружие. Узнав о том, что они с Котейшеством убили Мухоглота, «бартианки» счастливы будут раззвонить об этом на весь город, лишь бы накликать на головы «Сучьей Баталии» побольше неприятностей.
— Я отдам тебе Кло, если ты найдешь мне мертвого ребенка, Кузина.
К ее удивлению Кузина улыбнулась.
—
— Как?
— Я могу дать тебе гомункула.
— Во имя трахнутой бабушки Сатаны! — вырвалось у Барбароссы, — Не врешь?
Кузина легко подула в свисток. И в самом деле не серебро, подумала Барбаросса, в противном случае ее губы прикипели бы к этой херне, пузырясь от страшного жара. Наверняка, агентинум или нейзильбер или обычное олово. Никто лучше «бартианок» не умеет прятать одни вещи под видом другим, маскируя слова и смыслы сотнями слоев изысканной паутины.
Свисток не был вместилищем демона. Посреди переулка не отворились двери в Ад. Вместо этого раздался негромкий свист, весьма чистый, хоть и не мелодичный. Барбаросса на всякий случай даже покосилась вверх. Когда имеешь дело с «бартианкой», лучше обезопасить себя со всех сторон, эти суки мастерицы внезапных атак. Пожалуй, она не удивилась бы стае дрессированных гарпий со стальными когтями или…
Фаэтон, показавшийся между домами, не походил на те изящные экипажи, в которых обыкновенно передвигались по городу ведьмы из «Ордена Анжель де ля Барт». Темный, с занавешенными бархатными шторками окнами, запряженный всего двумя лошадьми, он не нес не боках ни золоченых вензелей, ни гербов ковена, ни адских глифов. Скорее всего, эта колымага предназначалась не для официальных визитов, догадалась Барбаросса, а для тех случаев, когда «бартианки» желали перемещаться инкогнито.
Лошади тоже выглядели невзрачно, совсем не призовые рысаки из числа тех, что можно увидеть в Эйзенкрейсе, но, присмотревшись к ним внимательнее, Барбаросса хмыкнула себе под нос. Лошадки у Кузины были совсем не так просты, как могло показаться. Та, что была запряжена левой, имела во рту бронзовые зубы и раздвоенный змеиный язык. Та, что справа выглядела вполне заурядной, если бы не прозрачная жидкость, сочащаяся у нее из ноздрей, жидкость, едва слышно шипящая при соприкосновении с брусчаткой.
Лошадки с секретом. Может, они и покрыты вполне лошадиной шкурой, по-лошадиному переставляют ноги и прядут ушами, но кто-то изрядно постарался, внедрив в их плоть семена демонической природы. Барбароссе приходилось видеть таких лошадок. Опасные бестии, к которым лучше не приближаться, если не имеешь набитых охранными амулетами карманов.
Кучер, державший вожжи, даже не слез со своего места. Грузный, сонный, он пялился перед собой пустыми оловянными глазами и выглядел подобием водруженного на кукурузном поле чучела. Барбаросса ничуть не удивилась, разглядев бегающих по его шее муравьев.
— Одну минутку, милая. Обожди здесь. На твое счастье все необходимое у меня с собой.
Не ожидая помощи от кучера, Кузина сама отворила дверь фаэтона и скрылась внутри, ловко подобрав юбки.
Только тогда Барбаросса позволила себе скрипнуть зубами.
Превосходно, Барби. Просто превосходно.
Сделка — это не просто формальность. Сделка — не пустяковый обмен. Сделка — чертовски серьезная штука. В свое время адские владыки вбили это в головы своих новых подданых при помощи рек из кипящей серы и легионов демонов, выстилающих себе путь чужими потрохами и лоскутами кожи.
Сделка — форма священного ритуала, на котором испокон веков строились основы мироздания, даже в предшествующие Оффентурену древнейшие времена, когда адские двери оставались закрыты, а его энергии проникали в мир не полноводными реками, а жалкими ручейками — пучками вторичного излучения.
Уже тогда человек, подспудно понимая суть вещей, отчаянно желал заключить сделку, обеспечив себе продолжение рода. Жалкий, облаченный в звериные шкуры, ютящийся в вонючей пещере, он сознавал, насколько ничтожной букашкой является по меркам Вселенной, истово желая обрести себе покровителя. Для этого он приносил в дар все, что был способен предложить — жалкие поделки из бронзы и камня, кровь первенца, собственные отсеченные пальцы… Своими жалкими крохами мозга он не мог даже вообразить, с какими силами желает установить сношения, однако пытался заключить сделку изо всех сил.
Позже, много позже, когда по всему миру распахнулись двери Ада, возвещая Оффентурен, когда мирские владыки превратились в розовую слизь на своих тронах, а их солдаты — в костяную пыль внутрь собственных кирас, когда океаны забурлили, сварив всю рыбу, леса полыхнули тысячами пожаров, а горы стали проваливаться в Преисподнюю, уцелевшие, склонив головы перед адскими владыками, наконец поняли, что обрели не только новую жизнь, но и новую возможность — возможность предлагать и приобретать.
Адские твари могут быть жестоки, плотоядны или безумны. Они могут носить одеяния из человеческой кожи и слышать музыкальные гармоники в криках агонии. Превращать людей в омерзительных круппелей или метить, как метят любопытных зверушек, делая из них либлингов. А еще они могут одаривать золотом, наделять даром предвидения и знанием всех наук, бессмертием, иными дарами, что водятся в их адских сокровищницах. Надо лишь найти нужный ключ. Заключить нужную сделку. Найти то, что пользуется спросом — и предложить.
Тысячи демонологов сделались королями и сильными мира сего — только потому, что сумели заключить с Адом сделку. Тысячи демонологов умерли страшной смертью или обрели жизнь, которая стократ хуже смерти — потому что позволили себя обмануть. Все науки, которым обучают в броккенбургском университете, связаны именно с этим, с умением прийти к взаимовыгодному соглашению с адским владетелем, получить кроху его могущества и не расстаться с жизнью.
Если Вера Вариола узнает, что ее «батальерки» заключают сделки с другим ковеном, мало того, втайне от нее, это может вылиться в крайне, крайне скверную историю. Если только не…