Барби. Часть 1
Шрифт:
Ад, подобно талантливому мастеру, вытачивает из каждого материала свой инструмент сообразно заложенным в этом материале свойствам. Некоторые чертовки рождены чтобы вскрывать замки, но на счет себя Барбаросса никогда не строила иллюзий. Выточить из нее взломщицу было не проще, чем из куска хрусталя — боевой шестопер. Однако, даже несмотря на это, Панди в свое время удалось вбить в ее голову некоторые вещи, которые известны каждой суке, берущейся за отмычки. Одной из них было уважение к охранным демонам.
Никто точно не знал, сколько разновидностей охранных демонов существует в адских чертогах. Вполне может быть, что и больше, чем звезд на небе. Чертовски пестрое племя, насчитывающее миллионы
Демоны из рода Роттерступмпфов отличаются свирепым нравом и рвут любого пришельца в клочья, стоит ему сделать хотя бы шаг от порога, но при этом по какой-то причине не выносят фиолетовый цвет и даже не покажутся из своего угла, если увидят его на госте. Демоны из рода Ротзбенгелей, обладающие огромной выдержкой, позволяют вору доверху набить свои мешки, но едва только он пытается выйти, отрывают ему голову, так легко, как опытный трактирщик достает пробку из бутылки — но все силы Ада не способны заставить их работать по четвергам. Демоны из рода Тоттераттов выдают себя шорохом сродни мышиному, защитой от них может служить только согнутая медная монета в правом кармане или бумажка с написанным именем «Бартоломеус». Демоны из рода Регенширмов и их кузены из рода Шпациренов хоть и служат охранными демонами, считают себя, должно быть, первыми в Аду шутниками — не раз и не два они выпроваживали воровку прочь с карманами, набитым хозяйским добром, но при этом облаченную в сюртук, сшитый из ее собственной ободранной шкуры, с почками, помещенными в пустые глазницы или полным ртом отрубленных пальцев. Фангены, Нагендекнохены, Абгентрентер-Эллбогены…
Пытаясь выучить все их роды, привычки и охотничьи приемы, можно было рехнуться, позабыв свое собственное имя, вот почему Панди никогда не забивала себе голову этим дерьмом. «Херня все это, — кратко сказала она как-то, когда Барбаросса, еще не оставившая надежды сделаться взломщицей, спросила ее об этом, — если я буду зубрить все эти вещи наизусть, у меня не останется времени даже сходить в нужник. Запомни, Красотка, тут, как и в адских науках, которыми тебя пичкают в университете, надо не зубрить все подряд, а держать в голове главное. Быть осторожной девочкой и не позволять жадности затмевать твою осторожность. Есть три правила, которые помогут тебе в этом деле…»
Панди всегда была мудрой воровкой. Останься она в Броккенбурге, про нее сочинили бы не семь, а семьдесят семь миннезангов.
Застыв на месте, Барбаросса старательно принюхивалась, пытаясь обнаружить в прихожей тревожный или резкий запах, а также любой другой запах, которому не положено было здесь находиться. Например, запах цветущих петуний. Или запах горелой шерсти. Или тонкий аромат свежескошенной травы в сочетании с запахом мускатного ореха. Вполне безобидные в повседневной жизни, здесь, в чужом доме, они могли нести опасность и смерть. Мгновенную — если повезет. Мучительную, растянутую на много часов, если охранный демон мается скукой или имеет наклонности садиста.
Никаких подозрительных запахов ее нос как будто бы не ощутил. Только запах кислятины, частенько поселяющийся в домах стариков, состоящий из запахов, источаемых немощным телом, горелого жира, грязи и мочи. Старик не держал прислуги, вспомнила Барбаросса, и это было чертовски заметно,
Вешалка в прихожей также не таила в себе опасных сюрпризов. Висящие на ней плащи и жюстокоры были покрыты обильным слоем пыли, как и восседающие на полке шляпы, что до башмаков, стоящих под ней, они высохли и растрескались до того, что походили на трухлявые орехи, готовые лопнуть от первого прикосновения. Старик явно давно не выбирался из дома, прикинула Барбаросса, иначе не запустил бы свой гардероб до такой степени. Должно быть, еду ему поставляют из ближайшего трактира. Впрочем, плевать. Ей нет дела до того, чем он живет. Ей нужен гомункул — ну и, может, еще какие-нибудь безделушки, которые она сумеет найти по пути и которые не составит труда сбыть в Унтерштадте.
Она пока не видела банки, и немудрено — света в прихожей не доставало, чтобы разглядеть всю обстановку, а она была недостаточно отбитой сукой, чтобы зажечь свечу. Должно быть, банка стоит где-нибудь неприметно в углу, Бригелла говорила, что видела ее через окно…
Барбаросса не сделала ни единого шага вглубь прихожей. Подозрительных запахов не было, если не считать дрянного запаха кислятины, похожего на запах давно протухшего соуса, но это еще ни о чем не говорило. Охранные демоны хитры и скрытны, об их присутствии могут говорить многие признаки. Странным образом двигающиеся тени на потолке. Доносящийся из углов скрип. Паутина, которая лишь кажется паутиной. Иногда — дрожащие у комнатных цветов листья или необычные потеки на стенах…
Она могла помнить до пизды таких признаков, но все они не служили надежной защитой от неприятных сюрпризов, которые мог скрывать дом старого скряги. Новые охранные демоны появлялись в Броккенбурге чаще, чем залетные ветра, и неудивительно — в городе, где многие взломщики обладают магическим даром, даже самые грозные охранники очень быстро теряли свою эффективность, едва только их приемы становились известны ночной публике. На смену им неизменно приходили новые, поставляемые демонологами-негоциантами — все новые и новые породы смертоносных тварей, каждая из которых владела своим арсеналом фокусов. И каждая новая обыкновенно собирала богатую жатву. Не потому, что была так уж смертоносна, чаще потому, что против нее еще не было придумано подходящих приемов.
Вердомдешомакер, прозванный в Броккенбурге Чертовым Сапожником. Этот демон перекалечил до черта воровок в прошлом году, в короткий срок сделавшись местной знаменитостью. Не обладающий великой силой, имеющий в Аду скромный титул сродни баронетскому, он вступил в торговые сношения с саксонскими демонологами, желая наладить свое благосостояние, но занимался сбытом не магических тайн и талантов, как многие его собратья, а собственных демонических отпрысков, охотно предоставляя их для службы любому желающему, платящему золотом и кровью. Этих отпрысков у него, судя по всему, было больше, чем язв на теле у больного оспой.