Бархатная Принцесса
Шрифт:
Тварь вопит, со всего размаху бьет меня по лицу свободной рукой. Я отбиваю ее в ответ, валю на пол, но она совершенно больная, и поэтому сильная и не думает о безопасности. Наверное. Будь я чуть поменьше, перевернула бы на спину, но вместо этого она вырывает руку у меня из-под подмышки. Белое лезвие рвет воздух перед самым моим носом — и скользит по щеке.
Это больно, но я сгребаю заразу за шиворот и встряхиваю так сильно, что ее голова опускается на пол с громким стуком. Взгляд гаснет, тело становится мягким и больше не пытается сопротивляться.
Рывком вытаскиваю из ее
Кровь заливает свитер, в глазах темнеет, потому что болит вообще везде, даже в костях, и я бы с удовольствием передохнул хотя бы минуту, но это будет потом. На коленях, к моей Даниэле, прикладываю ладони к ее щекам, легонько похлопываю.
— Принцесса, открой глаза. — Голос предательски дрожит и уже кажется, что мне почудилось то ее дыхание. Она такая бледная. Артерия на шее бьется, но мне все равно страшно. Нащупываю в кармане телефон, вызываю «скорою» и когда заканчиваю диктовать адрес, Даниэла медленно, словно выплывает из затяжного сна, открывает глаза. — Ты вернулась.
Банальная сухая фраза. Она не выражает совсем ничего из всего, что я чувствую, ведь сердце в истошном вопле радости заходится в груди.
— Кай… — Даниэла пытается поднять руку, тронуть меня за щеку, и в ее серебристых глазах паника.
— Это фигня, Принцесса, — улыбаюсь я. — Просто царапина. Заштопают — ты меня с ней еще больше любить будешь.
— Больше некуда, — устало, едва шевеля языком, отвечает она. — Я задохнусь без тебя, мой большой злой парень.
Я поднимаю ее к себе: маленькую, беспомощную, совершенно и до конца времен — только мою. Обнимаю, пряча лицо в ее волосах. Когда все кончится, я скажу ей, что она держит в своих слабых ладошках мое колючее сердце. И душу, на которой красной краской крови выбита татуировка: «Принадлежит Бархатной принцессе».
Эпилог
— Я кому сказал, женщина, не лезть к мясу? — слышу из окна делано сердитый голос Наиля, мужа Евы. — Шашлыками в этом доме всегда занимаюсь только я.
Ева смеется, и я улыбаюсь в унисон ее смеху, когда она заходит на кухню, придерживая ладонью поясницу, потому что живот у нее, как Ева любит говорит «размера ХХРиск». На самом деле ей рожать через неделю, но это же Ева: раз у нее там мальчишка, то она считает своим долгом приучать его к активному образу жизни еще до рождения.
Хотя, конечно, она просто так шутит. Наиль с нее глаз не спускает — и это главное.
Весна в этом году ранняя, и к восьмому марта на дорогах уже почти нет снега, да и температура плюсовая, хоть синоптики обещают похолодание уже со следующей недели. Так что мы, пользуясь случаем, выбрались к Садировым на дачу.
— Я официально признаю своего мужа самым невыносимым упрямцем, — улыбается Ева, жадно хватая со стола ломтик апельсина.
— Эй! — Я грожу ей пальцем. — Я их выкладывала, старалась, а ты всю красоту испортишь.
— Наши неандертальцы и так съедят, — отмахивается она. Деловито берет еще одну дольку и приказным тоном говорит: — А эту съешь ты.
— Кай меня и так уже одну утром заставил съесть.
— Ну вот и прекрасно, а этот скормлю тебя я.
Я снимаю передник, накидываю куртку и вслед за Евой иду к крыльцу. Но задерживаюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало. В джинсовом комбинезоне для беременных у меня уже немного округлился животик, но пока небольшой, так что я с легкостью могу накрыть его двумя ладонями.
Что-то хорошее мы с Каем все же сделали, раз теперь у нас есть свой маленький ангел.
Это мальчик. Буквально вчера мне сделали УЗИ и Кай довольно задрал нос, потому что это он уже три месяца твердит, что я ношу сына и что мы назовем его Ваня.
Я выхожу на крыльцо, вздыхаю вечерний воздух со вкусом дыма и шашлыка.
— По-моему, Хабиби нашла себе новую игрушку, — посмеивается Ева. — И это не ваша несуразная собака.
Завести собаку захотел Кай, а я согласилась, потому что я всегда и во всем с ним соглашаюсь. Потому что взрослый и ответственный у нас он, а я — просто слабая девчонка, которую муж любит дразнить «школьницей». Месяц назад придумал, что у нас должна быть собака, и что у его начальника есть «пуфика на лапах», так что выбор породы вообще не обсуждается. «Тебе понравится», — сказал мой большой плохой парень и на следующий день привез жутко ленивого щенка английского бульдога. Конечно же, я сразу влюбилась в рыжего толстяка с белым пятном вокруг правого глаза. Сначала наш Ремми был маленьким и неуклюжим, а теперь, спустя месяц, он подрос — и стал еще более неуклюжим. Кай только смеется и говорит, что из нашего толстяка получится отличная нянька.
Сегодня у Кая почетная миссия — быть игрушкой для Хабиби. Она носится за ним по двору, а щенок — за ними. Кай дает себя поймать, Хаби звонко смеется, а Ремми — хрипит, тявкает и падает на бок, чтобы его чесали в две пары рук.
— Это когда-нибудь пройдет? — спрашиваю подругу, когда Кай поднимает голову и подмигивает мне из-под длинной челки. — Каждый день в него заново влюбляюсь.
Я чувствую, что краснею, но губы растягиваются в улыбку, потому что Кай берет Хаби на руки и топает к нам своей совершенно невозможно сексуальной пружинистой походкой.
— К счастью, — Ева забирает у него дочку, ведет бровями, обозначая мой румянец, — с нашими мужчинами только так. У вас пять минут, мясо уже готово.
Кай ждет, пока она исчезнет за домом, а потом буквально обрушивается на меня с поцелуем: кладет руки в задние карманы моего комбинезона, и я делаю то же самое, только еще и выстукиваю по его обалденной заднице мотив зажигательной латинской песни.
— Принцесса, будет очень неприлично пропустить шашлык, — плотоядно улыбается мой великан.
— Да, наверняка, — соглашаюсь я, игриво прикусывая его нижнюю губу.
— Но мы можем пропустить десерт, — тут же находит альтернативу Кай.
— Все, что скажешь, муж.
Он любит, когда я так говорю.
Я встаю на цыпочки и трусь щекой о шрам у него на щеке, а Кай подносит к губам мое запястье и целует в белое перо на коже, внутри которого написано: «Принадлежит Злому принцу».
Тридцатилетие — самое время делать глупости.
Например, татуировку с признанием для любимого.