Барин-Шабарин 2
Шрифт:
Краем зрения я заметил возмущённое личико Марии, но мне было наплевать в данный момент на чувства и эмоции Марии Александровны. Мы с ней объяснились. Более чем конкретно, я определил свойства наших взаимоотношений и возвращаться к теме более не намерен. Может, такое мое грубое отношение с Машей компенсирует то, что я готов ей предложить работу не на голом энтузиазме, как бы эти слова ни звучали двусмысленно в отношении бывшей проститутки, а на окладе, как архитектору. Надеюсь, что денег у Жебокрицкого я экспроприировал достаточно и для этого тоже.
— Я покажусь
Женщина потупила глазки, профессионально играя своей мимикой, демонстрируя мне извечные женские приёмы. Сейчас, по идее, я должен был в полной мере ощутить свою неправоту, вероятно, извиниться за резкость, а после она бы начала вить из меня верёвки.
— Ну вот, ты уже начал называть меня на «вы», — на томном вздохе, с театрально сыгранным разочарованием, сказала Эльза.
— Я не обещал на вас жениться, фрау Шварцберг, вы сами пришли ко мне ночью. Я не вижу ничего, чем мог бы вас обидеть. Более того, мне даже показалось, что это не я воспользовался доверчивостью женщины, а вы сделали то, чего хотели. В тот момент и я этого хотел, ни о чём не жалею, более того, вспоминаю о нашей встрече с теплотой. Но это ничего не меняет. Зачем Вы здесь? — всё с той же настойчивостью говорил я.
— Не извольте беспокоиться, сударь, я к тебе, Алёша, прибыла проездом. Решила уехать во Францию, — сообщила мне бывшая хозяйка доходного дома в Екатеринославе.
— Разве вам не известно, что происходит во Франции? Там же нынче революция. Или же вы столь воспылали стремлением к свободе, равенству и братству? — спрашивал я.
Действительно, начало 1848 года для Франции оказалось бурным временем. Из газет пока только известно, что французы лишь негодуют из-за политики своего короля, прозванным «король-буржуа». Вероятно, здесь я несколько проговорился, зная, чем должно всё дело закончиться. Пока ещё непонятно, какими эти события станут судьбоносными не только для Франции, но и для всей Европы.
Но Эльзу мои знания из будущего не смутили.
— Я к вам с деловым предложением приехала, в том числе. У меня есть свободные средства, а я кое-что помню из того, что вы говорили, как именно собираетесь устраивать своё поместье. Мой отец и мой дед были предприимчивыми немцами, и я тоже чувствую, где может быть выгода. Не согласитесь ли вы принять меня в долю в каком-нибудь из своих прожектов? — сказала Эльза, заставляя меня больше удивиться предложению, нежели даже самому факту её приезда.
Почему-то никак не укладывалось в голове то, что мое поместье, как и я сам, на данный момент кому-то видится перспективным. Нет, я-то уверен в том, что так оно и есть. Вместе с тем, все факты должны указывать иным людям об обратном. По крайней мере, я ещё не расплатился со всеми своими долгами, мой дом сожжён… А тут — прожекты, инвестиции.
— Неожиданно, — выдавил я из себя.
— Когда-то мой покойный муж произнес мудрые слова: нельзя складывать все деньги в один мешок.
— О какой сумме может идти речь? — спросил я.
Эльза закусила губу, будто прямо сейчас в уме считала. Вот только у меня складывалось убеждение, что всё уже давно рассчитано, подсчитано, и мне выдаётся лишь ранее выверенная информация.
— Думаю, что двумя тысячами я смогу вложиться. Вы обмолвились мне про то, что хотели бы прикупить у графа Бобринского уже готовый сахарный заводик? Так вот, я узнавала, что это можно сделать за тысячу семьсот рублей серебром, — продолжала удивлять меня своими познаниями Эльза.
Хотя чего ещё ждать от этих православных с протестантской душонкой русских немцев?
Российской империи несказанно повезло, что у неё есть такой внук Екатерины Великой и Григория Орлова, как граф Бобринский. Этот потомок царственного адюльтера — очень грамотный предприниматель и даже, наверное, изобретатель. Именно с его плугами моя мастерская конкурирует в Екатеринославе. Вернее, не совсем так. Пока до того, чтобы стать полноценным конкурентом Бобринскому, мне далеко. Пока…
Между тем, не только изготовлением металлических орудий труда промышляет Бобринский. В своих огромных поместьях, в основном, сконцентрированных в Малороссии, Алексей Алексеевич Бобринский производит невероятное количество сахара, уже выбивая отечественной оглоблей из этого бизнеса и англичан, и французов.
А ещё в чём повезло России, и что далеко не все осознают, — Бобринский готов продавать не только свои изделия, тот же сахар и подсолнечное масло, он предлагает помещикам покупать готовые заводы. То есть не сами здания и сооружения, конечно, а все те механизмы и алгоритмы, которые используются при усовершенствованной Алексеем Алексеевичем технологии изготовления сахара из свёклы.
— Если вы займётесь этим сами, то… — я хотел сказать, что, мол, оставайтесь столько, сколько захотите.
Вот только всё равно что-то не вязалось в словах Эльзы. С чего ей так мне помогать? Или это я просто недооцениваю женские чувства? Ну, так в этом я не специалист. Могу вот только так: рубить правду-матку, отшивая любых, даже весьма миловидных лиц женского пола.
— Я прибыла со своим помощником и помощницей-служанкой. Если вы приютите нас, буквально до того времени, пока не заработает сахарный заводик, я всё сделаю по устройству на ваших землях завода на паях. Мои шестьдесят долей, это в счёт будущей покупки вами сахарной свеклы — такая вот вам щедрость от меня в знак нашей… дружбы. Я имею выходы на графа Бобринского. Его управляющие неоднократно останавливались именно в моём доходном доме.
«И я даже не хочу думать о том, как ты налаживала с ним контакт, используя 'выходы» — волей- неволей пронеслось у меня в голове.