Барочные жемчужины Новороссии

Greko

Вернулась быстро. Поставила на стол тарелку с маслинами. Потом — кувшин.

— Фанагорийское вино! — пояснила. — Будешь доволен. Барашек скоро будет готов.

Я поблагодарил улыбкой. Адония развернулась, готова было «поскакать» дальше по делам.

— Адаша! — позвал я её.

— Да! — обернулась сразу.

— Хотел…

— Что-нибудь еще?

Еще и нетерпеливая!

— Нет. Этого хватит, — успокоил я её. — Может, выпьешь со мной? Мне будет приятно.

— Просто один пить не хочешь, так и скажи! — рассмеялась

Адония.

— Да, один не хочу, — я не стал отпираться. — Но мне будет приятно, если ты выпьешь со мной. Может, и тебе будет весело. Я тебя, видишь, как веселю, Адаша!

Адония, сверкая глазами, поизучала меня, подозревая лукавство. Я выдержал этот полиграф.

— Ну, хорошо! Так и быть! Нарушу свои правила. Сейчас только кружку себе принесу. Себе, Адаше, — прыснула, не удержавшись.

…Я разлил вино. Чокнулись.

— Спасибо за компанию! — поблагодарил. — Будь здорова!

Адония просто кивнула. Я пригубил вино, сделал первый глоток. Хм… недурно! Выпил до дна.

— Я же говорила: будешь доволен! — Адония-Адаша оценила мой «глоток».

— Да! Отличное вино!

Я взял маслину. Посмотрел на шалунью, в глазах которой плясали чертики.

— Что?!

— Шляпа у тебя такая смешная! Ты в ней на соседского кучера похож!

«Да… пилять! — как бы выразился мой тбилисский одноклассник Рауф Адгезалов. — Далась вам всем эта шляпа!»

Но внешне сдержался. Выступил эффектнее: глядя ей в глаза, не переставая глодать маслину, снял, честно признаться, изрядно и мне обрыдший клак и, не поворачивая головы, отшвырнул его далеко в сторону, в переулок.

Но как он полетел!

Она оценила! Что она? Соседний столик, который при моем появлении так же упомянул мой уже бывший головной убор, снова ожил, зашумел. Я перевел взгляд на них.

— Феска — рулит! — пригвоздил их и взглядом, и непонятным сочетанием знакомых слов.

— И апельсины! — добавила непонятное смешливая девица.

Соседи, теребя жилеты, перестали бурчать, пытаясь осмыслить и увиденное, и услышанное. Я вернулся опять к своей «козочке».

Адония прыснула, чуть отворачиваясь, чтобы уж совсем не оскорбить соседний стол.

— Так лучше? — спросил, забирая из тарелки еще одну маслину.

Она, все еще давясь смехом, быстро закивала. Пользуясь паузой, я снова налил себе вина.

— С тобой, действительно, весело! — призналась Адония, когда справилась со смехом.

— Фирма веников не вяжет! — я пошел вразнос.

Теперь пришла очередь Адонии удивляться непонятному смыслу вроде бы знакомых слов. Я не дал ей возможности слишком уж углубляться в семантику моей фразы и просто подмигнул, широко улыбнувшись. Адонию такой поворот устроил. Фразу оценивать она не стала, а на мое залихватское подмигивание опять ответила своим звонким смехом.

Я ждал, пока она успокоится, и думал о том, что она, в общем-то, молодчина! Наверняка, понимала, как некрасива. Наверняка

понимала, что ей совсем не светит романтичная дорожка, на которой стоят воздыхающие по ней вьюноши, жаждущие её взглядов, поцелуев, любви… Другая бы — топиться пошла. А она все это с лихвой компенсировала своей живостью, легкостью, веселым нравом. И, если кто-нибудь когда-нибудь это поймет, то будет вознагражден женой — пусть и некрасивой, но с которой ни секунды не будет скучно.

— Сбегаю за барашком! — Адония отсмеялась в очередной раз и начала боком подниматься из-за стола, наивно пытаясь изобразить бедрами нечто завлекательное.

«О, женщины! — только и пришло в голову. — Ничто вас не изменит, и нет на вас управы!»

Вслух же произнес:

— Заслужил?

— И не только барашка! — уже кокетничала моя «козочка» и ускакала за моим горячем.

… Барашек был восхитителен, чего я, признаться, не ожидал. Адония с гордостью смотрела на меня, радуясь моей оценке. И не мешала, понимая, что мне сейчас трудно разговаривать, настолько я был увлечен едой. Но было видно, как её распирает любопытство. И стоило мне только на мгновение оторваться от еды, чтобы подлить себе и ей вина, она не удержалась.

— Ну, расскажи, какими судьбами ты здесь? И надолго ли?

Подозреваю, что ответа на второй вопрос она ожидала с бОльшим нетерпением.

Я не стал вдаваться в подробности. Ответил коротко, указывая на основные обстоятельства. В тот момент, когда я начал сетовать на судьбу, рассказывая о трудностях с жильем в Одессе, Адония на глазах начала загораться и уже с трудом сдерживалась, чтобы дослушать меня до конца.

«Что это она так радуется моим проблемам?» — недоумевал я.

— Так что, пока ума не приложу, куда мне девать сестру с ребенком? — закончил я свой рассказ на жалобной ноте.

Была бы Адония чуть более опытна в женской науке, конечно, выдержала бы должную паузу, изобразила бы полную свою незаинтересованность, а не только лишь желание прийти на помощь человеку в сложной ситуации. А так, едва дождавшись финала моего монолога, она выпалила:

— Я могу помочь! — и тут же покраснела, понимая, что выдала себя.

— Как?! — я изобразил только большое удивление и нечаянную радость, успокаивая Адонию, теперь уверенную в том, что я не раскусил первопричины её помощи.

— Отец и братья через два дня уплывают за апельсинами в Смирну. На все лето. У нас освобождаются две комнаты. Полтора рубля в сутки без обеда, — Адония уже взяла себя в руки, говорила сухо, по-деловому.

— Так ты становишься полноценной хозяйкой на все лето?! — выразил я свой восторг.

— Да! — Адония гордилась собой. — Ну, что, годится тебе такое предложение?

— Адония! — я сложил руки в молитвенном жесте. — Тебя мне сам Господь послал! Что ты спрашиваешь?! Конечно, годится! Я просто в себя не могу прийти от счастья!