Барон в юбке
Шрифт:
…Следом за этим ревом раздался громкий лязг – врубившись во фланг дезориентированного и почти опрокинутого нашей атакой строя бородачей, в бой вступил лан Варуш верхом на своем верном Хропле.
Секунду спустя все было кончено.
Кото-то из моих вояк, едва спало напряжение боя, мучительно блевал, не вынеся вида такого количества густо наваленных трупов, но в основном ребята держались геройски.
Еле сдерживая предательскую дрожь в ослабевшем после приступа боевой ярости теле, я подошел к стоящим у
– Собирайте свои вещи, и можете ехать дальше.
Отвернувшись от упавших мне в ноги со слезами благодарности, крестьян, я обернулся к своей дружине.
– Десять…, двенадцать…, пятнадцать… – у меня словно камень с души свалился:
– Слава богу, все целы…
Вездесущий Удат уже споро командовал увязыванием узлов на троих, уцелевших в схватке, пленниках.
***
Допросом я уже не занимался – то ли от перенапряжения, то ли меня все-таки зацепило в пылу свалки, но чувствовал я себя крайне неважно.
Особенно беспокоила меня тупая, сильная боль внизу живота – был бы я все еще мужиком – так как будто кто-то со всего маху ногой в пах ударил.
В ушах звенело. Картинка, которую я видел перед собой, постоянно ‘плыла’.
В итоге, уже будучи не в силах терпеть эту нарастающую рывками боль, я прикорнул, скорчившись на земле в тени фургона.
Безучастно прислонившись спиной к колесу, сквозь ватные пробки в ушах я следил за допросом пленных, синхронно переводимым мне с общеимперского ланом Варушем. Как оказалось, мы уничтожили вовсе не банду разбойников, а самый, что ни на есть, законный пост сбора податей.
Самым главным, (и самым настораживающим, впрочем, тоже) оказался тот факт, что, обслуживаемая отрядом стражников местного помещика, владеющего этими землями от имени знатного харисея Бен Баруха, эта застава – всего лишь одна из многих, заполонивших все ответвления кримлийских дорог. А беспредел, творимый стражниками с позволения их помещика, заочно уже глубоко мною ненавидимого, оказывается, – всего лишь ‘законное взимание дорожной пошлины’. Наши же действия теперь котируются как ‘истинно разбой’, за который нам светит не что иное, как виселица.
Из зарослей ивняка, откуда перед боем к оборонявшимся выскочила подмога, медленно выбрел старик-крестьянин, осторожно неся на руках истерзанное тело опозоренной и хладнокровно зарезанной зарвавшимися ублюдками дочери. Его лицо было судорожно перекошено от горя, из закушенной губы по бороде текла струйка крови, но он, казалось вовсе не замечал ничего.
Бережно положив покойную к моим ногам, он выпрямившись, тоскливо посмотрел мне в лицо. На меня глянули пустые, бессмысленные глаза в один миг потерявшего все, ради чего стоило жить, человека.
Хором взвыли, заголосили, бабы.
Прежде, чем кто-либо успел их остановить, они бросились на связанных пленников, пытаясь
Обернувшись на тихие всхлипы, я увидел незаметно подошедшую леди Миору. Отняв от лица мокрый платок, она тихо прошептала:
– Как они могли? Да что же это… Какая дорожная пошлина? Мы ведь все – граждане одной империи…
Надтреснутый, сухой голос крестьянина заставил ее вздрогнуть:
– Нет больше Империи… Они – его ненавидящий взгляд прошелся по исцарапанным, серым от страха лицам пленников – Сказали, что империя развалилась, и что Кримлия теперь – отдельное княжество, а халдейский сейм, управляющий этим княжеством, приказал взимать за проезд пошлину.
Он сорвался на шепот:
– И пошлина эта – ровно все, что у нас есть, а потом – и мы сами…
Его слова прервали громкие рыдания несдержавшеся девушки.
Я мягко тронул ее за плечо:
– Нам необходимо двигаться дальше: если это – действительно таможенный пост, то в любой момент к ним – я кивнул на трясущуюся в ожидании своей участи троицу – может прийти смена.
Она согласно кивнула.
– В дорогу!
Чистившие оружие, свое и трофейное, парни мгновенно вскочили и построились. Первая одержанная победа их просто окрыляла – бесхитростные лица просто лучились счастьем. На многих их них я заметил снятые в убитых врагов пояса с тесаками и отдельные, тщательно подобранные под себя, детали трофейных доспехов, сам себе усмехнулся.
Вспомнились сказанные перед выступлением в путь собственные слова:
– Добычи вам я не обещаю, но приключений у нас, думаю, будет достаточно…
Да уж…
И приключения, которых лучше бы не было, и первая добыча, которая, судя по всему, нам вовсе не помешает – жизнь становится все менее предсказуемой…
Сборы заняли не больше четверти минуты – я неплохо натаскал своих подчиненных. Корзины, в которых в пути сидят Ани и Карилла, перевьючили на лошадку Хлои, собранное оружие и доспех, пусть и плохонький – на Хропля. Подошедший ко мне дед Удат, самовольно взявший на себя при нашем взводе роль сержанта, многозначительно положив руку на рукоять внушительного тесака (надо же, и когда только успел вооружиться?) вопросительно скосил взгляд в сторону пленных.
Я отрицательно покачал головой. Подойдя к застывшему на коленях над трупом дочери отцу, я тронул его за плечо. Когда он обернулся, я вложил в его руку нож:
– Я знаю, что месть не вернет тебе потерю, но…
Ободряюще улыбнувшись ему, и, вскочив на пляшущую в нетерпении лошадь, я продолжил:
– Твою дочь уже не вернуть, и у тебя есть законное право на месть.
Эти люди – в твоей власти – я отдаю их тебе.
И уже про себя:
– Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор…