Баронесса де Крейс

Халкиди Марина Григорьевна

Флавия вела себя в эти две недели незаметно, боясь до сих пор и слово сказать в моем присутствии. Я правда уже не обвиняла ее в новом покушении на меня, но все-таки и не доверяла. Лаура тоже с ней не общалась, она вообще делала вид, что той не существует. Поэтому меня и удивило, что они вместе отправились в комнаты. Дверь между смежными комнатами была слегка приоткрыта, и, услышав голос Лауры, я не стала предупреждать о себе, не понимая, о чем они собирались разговаривать друг с другом.

— Ты так настойчиво просила встречи со мной, что же, говори теперь,

а не молчи, — видимо, Лаура тоже гадала, чего Флавии потребовалось от нее.

— Простите, госпожа. Я не думала, что вы захотите меня выслушать.

— Я не уверена, что и сейчас хочу, но говори.

Вот только Флавия медлила, и я уже хотела как-то проявить свое присутствие, а то с Лауры как по мне хватит уже откровений Мелани, от которых она только стала приходить в себя. И новые откровения о том, в какой постели и что искал Уоррен, ей точно были не нужны.

Но Флавия заговорила, и я решила вмешаться в разговор только тогда, когда она будет хвалиться своими отношениями и ребенком, которого понесла от мужа Лауры.

— Я помню как вы появились в замке. Все только и говорили о вашей красоте, о том что наш хозяин ждет, когда вам исполнится шестнадцать лет, чтобы ввести вас хозяйкой в замок. Мне еще не исполнилось и тринадцати лет тогда. Но слушая баллады о вашей красоте и доброте, я хотела быть похожей на вас… Вы наверное и не помните, но я стояла вместе со всеми деревенскими, когда вы вышли из кареты. Я и другие девушки вручили вам цветы.

— Я помню.

— Я… А я вот почти уже не помню предыдущую баронессу. В деревни все говорили о том, что она хоть и была доброй, но почти не интересовалась жизнью деревенских. А вы были другой. Даже… господин, он изменился после вашего появления.

Я затаила дыхание, дабы теперь случайно не выдать своего присутствия. Ожидала я услышать совсем другие слова, да и для деревенской девушки речь у Флавии была грамотной.

Я вот тоже не помнила, чтобы мать часто навещала деревенских. Со слугами она тоже не позволяла себе неформальных отношений. И пусть она никогда не повышала на них голос и никогда бы не ударила их в гневе. Но она и не пыталась помочь им или защитить их, в том числе и от мужа. Может, потому что не могла защитить и саму себя.

— Я никогда не осмелилась бы даже взглянуть на господина. И Три Отца, они ведь суровы к тем, кто нарушает их обеты.

— Особенно к тем, кто замышляет убийство.

Мои губы дрогнули в улыбке после этой реплики Лауры. Общение с ней, более чем тесное в последние недели, убедило меня в том, что силы ей было не занимать. И несмотря на свою доброту, она не была мягкотелой. И за две недели я наблюдала не только за тем, как северяне ставят на место нахального подавальщика или слугу, Лаура тоже парой фразой, не повышая голоса, но твердым тоном заставляла и трактирщиков с их женами склонять перед ней головы.

— Да, госпожа...Три Отца суровы, но они и милосердны… Вы не должны верить моим словам, но я никогда не желала причинить вам боль.

— Хочешь сказать, что ничего не сделала для того, чтобы обратить на себя взор моего мужа?

В

этот момент мне захотелось вмешаться, ведь я уже стала подозревать что ответит Флавия. Боюсь, ее, как и когда-то Мелани, и не спросили — согласна ли она. И хотя для меня это не было каким-то откровением, но вот Лаура явно еще не все поняла о своем муже. А если уж рвать с прошлым, то лучше вот так, очистить рану сразу, чтобы она как можно скорее зарубцевалась.

— Матушка в тот день растопила баню, а затем сказала надеть мне мое самое лучшее платье… я думала, что к нам придет семья Олика, чтобы договориться о нашем браке, когда мне исполнится шестнадцать лет… А потом мама сказала что они с отцом уйдут, а ко мне придет молодой барон. Она сказала, чтобы я должна быть вежливой с ним и делать все, что он скажет…

Голос Флавии дрогнул и она замолчала. Что же, ее мать явно получила по заслугам, хотя...был ли и у нее выбор — отдавать свою дочь барону или нет. Как оказалось через несколько секунд, выбор все же у нее был.

— Отец ничего не знал, не знал, почему матушка увела его в тот вечер. А утром, он хотел пойти и поговорить с бароном, но мать остановила его. И хотя отец был готов собрать вещи и покинуть деревню, но матушка не позволила.

Так, а чего Лаура-то молчит?

— Как долго это продолжалось?

— Неделю… каждый день... Я не хотела этого, госпожа, клянусь вам своей душой. Мы ведь с Оликом думали что поженимся этой осенью.

— Это… все что ты собиралась мне сказать?

— У вас доброе сердце. Вы никому не сможете причинить зла. И я умоляю вас спасти моего ребенка. Он ведь невинный, и он не должен отвечать за чужие грехи. А я клянусь вам, я ничего не знала о решении матери подсыпать яд в еду баронессы. Я узнала об этом, когда нас арестовали и привели в камеры.

— Твоему ребенку ничего не угрожает.

— Баронесса не пощадит меня, она такая же как и старый барон!

— Это не так!

— Может и не так, но я чувствую, что все равно не переживу роды. Но вы… прошу вас позаботьтесь о моем малыше, найдите ему достойную семью, которая вырастит его хорошим человеком и которая будет добра к нему. Я прошу только за него.

Пожалуй, хватит мне прятаться. Резко распахнула дверь, заставив и Флавию и Лауру вздрогнуть. Моего появления они точно не ожидали. Обеспокоенно посмотрела на Лауру. Хм.. за нее я кажется зря беспокоилась.

А вот Флавия выглядела так, будто я сама решу сейчас привести приказ ее казнить в исполнение. Да, не хватало еще чтобы от страха у нее начали преждевременные роды. Подошла к столу и плеснула в стакан воды из кувшина, а потом подала ей.

На стакан она посмотрела как на ядовитую змею. Я только вздохнула и поставила его рядом с ней, а затем достала знак Трех Отцов и сжала его в ладони.

— Тебе и твоему ребенку ничего не угрожает. Я назначу тебе фиксированную плату, чтобы ты сама воспитывала своего ребенка. А как только он или она подрастет, то я выполню все те обещания, что дал мой брат. Девочка получит достойное приданое, а мальчик чин в королевской гвардии.