Баронесса. Эхо забытой цивилизации
Шрифт:
***
Январ собирался сменить льняные повязки, перевязать Талиру иначе — для поездки, раз она не могла задержаться в Калдерре хотя бы на несколько дней.
И Теоден воспользовался этим временем с умом — расспрашивал Яру об их пребывании в поместье д'Арлейн, не позволяя себе выдать ни тени эмоций.
Рассказ Яры звучал дико, почти невероятно. Теоден не мог себе представить даже доли того, что пережила Талира, из какой бездны
Сама.
Служанка… подруга Талиры оказалась настоящим кладезем информации и совершенно бесхитростной. Она, похоже, не считала нужным скрывать это, и с невинной простотой рассказала ему, как их выселили из баронского крыла на следующий же день после приезда. Оказалось, что баронессе не предоставили ни горячей воды, ни дров, ни минимальной мебели, ни одежды – порой её ограничивали даже в еде, оставляя лишь то, на что у Талиры была аллергия.
Баронессу никогда не представляли слугам как хозяйку, а мать барона делала всё возможное, чтобы никто из прислуги не осмелился проявить к ней заботу.
Если бы сама Талира когда-нибудь рассказала ему об этом, даже по его приказу, он, возможно, не поверил бы — настолько безумным и жестоким казалось такое отношение к жене, даже если она была бывшим бастардом. Но Талира никогда не жаловалась, и всю правду он узнал от Яры. При этом, когда герцог начал расспрашивать о Синей Трястине, Яра сразу напряглась, замкнулась и больше не отвечала на его вопросы.
Всё вставало на свои места. И тот факт, что у Талиры было лишь одно украшение, и то, как она выглядела, когда он увидел её впервые…
Он ясно вспомнил, какой встретил Талиру: в убогой одежде, истощённую, с короткими волосами, запавшими щеками и шеей настолько тонкой, что её можно было обхватить одной ладонью. Никто не станет выглядеть так по собственной воле. Как он мог решить, что Талира сбежала из-за глупых капризов? Как осмелился насмехаться над её проблемами на свадьбе виконта Гримсби, после того как семья её мужа, та, что издевалась над ней, лишила её средств на существование, потребовала от неё же извинений перед любовницей барона?
Теоден сгорал от ярости, приказывая себе не совершать поспешных поступков. В его сознании раз за разом проносились образы того, что можно сделать с камергером Его Величества…
Как Кайрос д’Арлейн мог так обращаться с собственной женой, той, кто была в его полной власти?! Он был ответственен за неё! Как мог позволить слугам пренебрегать ею? И даже это не всё — при дворе о Талире ходили ужасные слухи, и Кайрос ни разу их не опроверг. Её называли чудовищем, завидующим красоте миледи Муради, и было ясно, что эти слухи распространяет любовница барона.
Но Теоден… он и сам был не намного лучше.
Баронесса уже была в ловушке, а он лишь загонял её в ещё большую, одержимо стремясь
Сколько раз за эти недели он был близок к тому, чтобы перекрыть ее дорогу?
Отголоски вины царапали его разум, но страх… страх был сильнее. Теперь он знал, что вокруг неё множество недоброжелателей, и когда-нибудь она может оказаться в серьёзной опасности — и его не будет рядом.
Ничто уже не будет как прежде.
— Миледи готова, Ваша Светлость, — к ним подошёл Январ, и Яра тут же вскочила, бросившись в комнату к Талире. — Вдовствующая герцогиня…
— Это не обсуждается. Ты работаешь на меня, а не на неё, и она не может тебя уволить, — холодно отрезал Теоден. С матерью ему ещё предстояло поговорить. Если она продолжит подтачивать его власть, её тоже отошлют — подальше от его брата.
Войдя вслед за Январом в комнату, где лежала Талира, Теоден почувствовал, как у него перехватило дыхание. Она лежала на боку, перевязанная, такая маленькая, слабая, всё ещё спящая. Только сейчас он осознал, насколько она одинока. Её окружали друзья, но никто из них не мог разделить её ношу, взять хотя бы частичку ответственности на себя.
Герцога терзало чувство вины за то, что теперь она ожидала подвоха и от него, полагая, что он способен причинить вред её Синей Трясине. Вина царапала ему грудь и душила тяжёлым сожалением.
Но в то же время… он знал.
Знал, что не остановится. Её одиночество, отсутствие защитников делали её уязвимой.
Доступной для него.
Затхлый воздух не мог быть полезен больной — Талира слегка вспотела, и даже этот запах пробуждал в нём почти ненормальное желание ухаживать за ней, обтирать, как она это делала для него, убедиться, что ей комфортно, хорошо, лучше.
Словно он был животным.
— Повозка готова, — пробурчал Сирил, с недовольством наблюдая за герцогом и тем, как тот смотрит на миледи Талиру.
Сирил шагнул вперёд, желая сам отнести хозяйку до повозки, но, разумеется, не успел. Массивная фигура герцога обогнала его, без труда подхватив Талиру на руки. Сирил не решился сказать что-либо; тем более, старательный молодой целитель находящийся рядом тут же проверил повязки на спине миледи и осторожно накрыл её плащом.
На крытой повозке, их повозке, в которую была запряжена послушная кобылка Талиры, был установлен матрас из герцогского поместья. Его Светлость с великой осторожностью опустил на него бесчувственную девушку.