Барышня ищет разгадки

Кальк Салма

— И что же, прямо так и будешь в проруби руками полоскать?

— Да я привычная, — отмахнулась Надежда. — Не утоплю ничего, я ж руки немного, ну, магией прикрываю. Не так мёрзнут, как без неё.

Всё равно звучало жутковато, ну да что уж? А Надежда ещё и всякие мои сорочки прихватила. Ладно, это жизнь. В этом месте и в это время она вот такая.

К приходу Соколовского я снова оделась, как на нежить. Потому что привыкла уже. Одно дело больница — там и снега нет, и ходить по помещению. А совсем другое — в ночи на погост. И вышла попросить чаю согреть —

явно же откуда-то сейчас придёт, и кто его знает, обедал ли он сегодня и ужинал ли. Так и сказала Лукерье — начальник придёт, а потом вместе с ним пойдём на дело.

Та скривилась.

— И на какое же дело ходят, так вырядившись?

Тьфу ты.

— А знаете, Лукерья Семёновна, на разное, — не спустила я. — Часто ли вам доводилось нежить ловить?

— Чего? — нахмурилась та. — С чего бы я стала её ловить?

— Вот именно, с чего. Но кто-то ведь должен это делать, правда? Лучше, если это будет обученный некромант, потому что у другого шансов нет. Вот у вас, например, нет. И у Надежды нет. А если придут, что будете делать?

— Молиться, — и как-то так она это сказала, что я поняла — а ведь есть у неё опыт с нежитью, у нашей Лукерьи.

— Это, конечно, дело хорошее, но вдруг не поможет?

На практике доводилось видеть такое и таких, кому молитва была что слону дробина. Разозлит, раззадорит, но не прогонит.

— А тут уже как господь рассудит.

— Господь-то, конечно, рассудит, но говорят — на бога надейся, да сам не плошай. И вот я из тех, кто не плошает. И одеваться буду так, как мне удобно по снегу ночью ходить.

— Ночью вообще ходить нечего, все добрые-то люди ночью дома сидят.

— Вот чтобы добрые люди ночью спокойно сидели по домам, некроманты выполняют свою работу, — сообщила я. — И сегодня я как раз собираюсь отправиться побеседовать с одним таким добрым человеком, который сначала пил, с кем не следовало, а потом повадился нового хозяина из бывшего своего дома выселять. И если бы тот не был магом, так и выселил бы. И если бы я не выяснила, за какой такой надобностью он в свой старый дом возвращается.

— Так нечего было тот дом оставлять, сжечь, и дело с концом, — пробурчала Лукерья.

— Тогда и тот предмет, за которым он приходил, или бы расплавился, или вовсе сгинул, и не нашли бы управы на него, — покачала я головой.

Воздух меж нами сгустился, и господин Соколовский явился с изнанки мира собственной блистательной персоной.

— Хорошо говорите, Ольга Дмитриевна, я заслушался, — поклонился мне, потом Лукерье. — Не серчайте, Лукерья Семёновна, служба у нас такая. Тёмные дела творятся во тьме, а мы тут как тут, подстерегаем и к добрым людям не пускаем.

А я задумалась — чёртов мир, чёртово время. Всё к одному — и простыни полоскать в проруби, и вот это невежество насчёт некромантов и нежити. Может быть, можно что-то с этим сделать? Ладно, подумаем.

— Благодарю вас, Михаил Севостьянович, — я тоже поклонилась, будем церемонными. — Лукерья согреет нам чаю, а мы обсудим наше дело, так?

— Именно так, — он улыбнулся мне,

но взгляд-то тоже задержался на ногах в сапогах.

Ничего, переживёт. Работа, прежде всего работа.

— Расскажите, где были, — сказала я Соколовскому, когда мы сели за стол у меня в гостиной.

— Добрался до Нижнеудинска, опрашивал людей на предмет наших странных бескровных смертей, — он с видимым удовольствием глотнул чаю и прикрыл глаза.

Лимон достать, что ли? Он же, кажется, любит?

— Может быть, нужно сварить арро?

Глаза тут же открылись.

— Если это возможно — я буду вам весьма и весьма благодарен.

Я кивнула, и пошла на кухню — попросить Лукерью. Та недобро глянула на меня, и не добавив ни слова, поднялась и достала с полки жестяную банку с зёрнами. Вот и славно.

— Сейчас Лукерья принесёт. Пока же скажите — и что? Есть схожие случаи?

— Есть, пять.

— Кто-то решил, что бессмертный? Или что всё можно? — только и смогла я сказать.

— Да кто ж знает-то, что он решил, — грустно усмехнулся Соколовский. — Но если не поймём, для чего он это делает — то не поймаем никогда. И ещё завтра господина Пантелеева послушаем — тоже ведь, наверное, землю носом роет.

— Скорее, снег.

— Возможно, и снег, — усмехнулся он.

Лукерья принесла арро, снова недобро глянула на нас, беседующих за столом. Я сама разлила.

— Отчего ваша хозяйка так на нас смотрит? — тихо спросил он.

— Я бы знала, — я даже позволила себе фыркнуть. — То ли некромантов не любит, то ли просто жизнь не мила.

— Это бывает, — кивнул он. — Ничего, перемелется как-нибудь. Но честно сказать, я пока не понял, где искать нашего преступника. Или мы все что-то проглядели, или моего ума недостаёт для поисков.

— Вы собрали много фактов, о них стоит подумать. Подождать немного, пусть покрутятся в голове. Или ещё говорят, — усмехнулась я, — переспать с ними.

— Как вы сказали? Переспать? — усмехнулся он в ответ. — Возможно, возможно.

— И вам тоже нужно спать, не только мне. Я сегодня даже почти что человек, а вот вы — если и человек, то весьма уставший.

— Что ж делать, нужно было выяснить это к завтрашнему заседанию. И проведать вашего приятеля Петруху тоже нужно. А потом я наконец-то пойду спать.

— Тогда пойдёмте, да? К Петрухе? Уже темно.

Он глянул в окошко — несмотря на морозные узоры, было видно, что снаружи стемнело.

— Ваша правда, — допил кофе одним глотком и поднялся. — Собираемся.

Я собралась мгновенно. Платок, тулуп, вылить остатки чая во флягу. Он наблюдал с интересом.

— Вы всегда берёте с собой эту флягу?

— Да, с тех пор, как завела, — кивнула я. — Мало ли, что понадобится в поле.

— Верно, — кивнул он. — Всё так, вы правы. Это я вечно забываю.

— Вы, наверное, помните о другом, — пожала я плечами. — Да, и ещё чуть не забыла. Первое. Завтра после совещания я возвращаюсь сюда, ждать мастера. Господин Курочкин обещал мне посмотреть, что можно сделать для утепления дома.