Башни Анисана

Каверина Ольга

А на средних ступенях сбоку он с замиранием увидел Ае и Гиеджи. Сестра, поймав его взор, приподнялась и замахала руками несмотря на то, что Ае тут же невозмутимо усадил её на место. Гиб Аянфаль улыбнулся Гиеджи и тоже приветственно приподнял руку, нисколько не стесняясь этого дружеского жеста перед высоким собранием.

«Да начнётся собор», – произнёс Голос, и в следующий миг волны, прежде оберегавшие, отступили, оставляя его патрициям. В тот же миг в голову впился поток из сотен информационных щупов, так что лоб опоясала резкая боль.

Гиб Аянфаль, не ожидая, что это произойдёт так внезапно, охватил

голову руками, зажмурившись. Он старался ни о чём не думать, пряча глубинные мысли, но патриции не пытались глубоко проникнуть в его сознание, рассматривая лишь ту часть, которую он не прятал. Неудобство ему доставляло то, что вступить с ним в контакт одновременно пожелало такое большое число асайев.

В это время Гэрер Гэнци поднял руку, и тут же мучавшие строителя щупы исчезли, волны вздрогнули и выровнялись. В них отдалённо звучали слова беззвучно переговаривающихся меж собой асайев.

– Патриции Онсарры, – начал Гэрер исполненным благосклонности голосом, который мягко заполнял пространство своим звучанием, – перед вами Гиб Аянфаль, чей жизненный путь мы должны сейчас направить. Это ещё юный асай, поэтому не нужно говорить с ним через волны столь жёстко. Гиб Аянфаль, вам известно то, как идет ход суда? Или мне пояснить, кто здесь собрался и что будет происходить?

– Благодарю, но мне уже всё рассказали, – ответил Гиб Аянфаль, впервые не пытаясь противиться действию внутреннего поля Гэрера Гэнци, пробуждавшему в нутре окутанное надеждой доверие, – Я хочу знать, за что я должен понести возмездие.

– Возмездие, Гиб Аянфаль, асайи несут прежде, чем вступают под своды этого зала, – ответил Гэрер, – Его приносят тонкие волны, которые складывают события так, что любой асай, причинивший страдания другому, в конце концов и сам получит равную часть страданий. Здесь же мы решаем, как направить жизненный путь оступившихся, чтобы прервать этот круг. В этом зале открывается путь к безболезненному исправлению, если мы приходим к выводу, что асай не может справиться с собой самостоятельно. Мы рассмотрим вашу жизнь и ваши деяния, после чего решим, как лучше поступить с вами: отпустить, направить в Низ или к белым сёстрам. Поступок, из-за которого перед вами открылся путь сюда, мог быть сочтён банальным нарушением порядка, за которое Голос только упрекнул бы вас. Но обстоятельства оказались слишком серьёзны. В момент исчезновения консула вы повели себя крайне неосмотрительно перед объединённым сознанием, рассеяв страх в волнах. Мы, патриции, не считаем вас причиной случившегося, как думают многие простые асайи, но сами волны говорят, что вам многое известно. Впрочем, до этого вопроса мы ещё доберёмся. А начать следует с того, чтобы вы рассказали о себе присутствующим. Мы видим ваш путь в волнах, но желаем услышать то, что вы сами скажете. Если нас что-то отдельно заинтересует, мы спросим о том. Начинайте, Гиб Аянфаль.

Гэрер Гэнци смолк, и в огромной зале повисла выжидательная тишина. Гиб Аянфаля немало смутил этот вопрос, он готовился к тому, что его сперва спросят о консуле Сэле и потому почувствовал в таком постепенном подходе смутный подвох.

«Тебе следует говорить правду, Гиб Аянфаль» – вкрадчиво прошептал Голос Ганагура, – «Если ты солжёшь, то твои судьи получат право заглянуть в твои помыслы, чтобы узнать истину. Ты в праве молчать, если

сочтёшь нужным. Но подумай, стоит ли делать это в каждом отдельном случае».

Гиб Аянфаль, стараясь сохранять спокойствие, спросил:

– Что интересует здесь присутствующих? Я не знаю, с чего начать.

– Например, с родственных связей, – произнёс со своего места мастер Караган, буравя его пристальным взором, – у вас же есть они?

– Да, – скупо ответил Гиб Аянфаль. Он не решался называть имена перед всеми, словно тем мог запятнать их. А потому, вынув из-за пояса тёмно-синий кристаллик, протянул его вперёд, держа на ладони:

– Вот карточка родственности.

Под пристальным взором мастера Карагана карточка сама собой поднялась в воздух.

– Мастер Альтас Хосс, ведущий Ае, сеятель Гиеджи и Эньши, пока ещё дитя пяти оборотов, – вслух объявил мастер стражей, после чего бросил молниеносный взгляд на сидящих в стороне родичей, – да, всё ясно. Неплохое семейство.

Карточка мягко опустилась обратно на ладонь Гиб Аянфаля, и он поспешно спрятал её на прежнее место, блокируя сознание от забеспокоившихся волн. Он чувствовал, что для патрициев его родство с абой Альтасом не стало новостью, но вот имя Эньши вызывало интерес.

– Патриции Онсарры, сохраняйте спокойствие! – вновь воззвал к собору Гэрер и беспокоившие Гиб Аянфаля щупы исчезли, – продолжайте, Гиб Аянфаль. Расскажите о том, как вы жили, начиная с самого пробуждения. Волны говорят, что вам довелось недавно приобщиться к знаниям о творицах. Вы можете начать с этого. Знакомы ли вы с той, кто привела вас в жизнь?

Этот вопрос показался Гиб Аянфалю странным в непривычной для него направленности. Прежде он без колебаний бы указал на Онсарру, как и большинство юных асайев. Но сейчас нужно было говорить по-новому.

– Я ничего не знаю о своей матери, – произнёс он, решая не скрывать правды хотя бы в первом вопросе, – я был пробуждён мастером Альтасом. Он же потом воспитывал меня, и стал моим учителем.

– Это он рассказал о творицах? – тут же поинтересовался мастер Караган.

– Нет. Мастер Альтас избегал таких разговоров, утверждая, что волны откроют мне это, когда я буду готов. Про твориц мне рассказал мой друг Хиба.

По залу пронёсся приглушённый шум – видно, многие вспомнили о недавнем суде, проходившем на этом же месте.

– Хорошо, – голос правителя вернул тишину, – рассказывайте далее, Гиб Аянфаль.

Строитель перевёл дух, тихонько вздыхая, и принялся рассказывать о своей жизни, начиная с самого начала. Патриции молча слушали о том, как он сперва обучался всему, следуя за абой Альтасом, как позднее стал его учеником и трудился, и что всё в его жизни было спокойно и гладко. Самому ему стало как-то неловко от этого повествования. Стебли зала Церто явно видели истории поистине драматичные и трагические, на фоне которых его собственная жизнь, столь ценная для него самого, казалась болезненно смешной. Глубинные патриции, даже Эйдэ, слушали, прикрыв глаза, и от того, Гиб Аянфалю казалось, что они спят, утомлённые монотонной речью. Верхние ряды асайев выглядели более оживлённо, но всё же не слишком активно, и только мастер Караган был весь внимание. Когда Гиб Аянфаль дошёл до того, как аба Альтас получил приглашение от консула Сэле, он задал второй вопрос: