Башни Анисана
Шрифт:
– Нет, патрициями не пробуждаются, – смеясь, ответил Хиба, – а вот быстро стать ими можно. Ае недолго пробыл танцующим. Он открывал мощнейшие потоки энергии, танцуя даже в одиночку. Немудрено после этого, что его так быстро заметили ведущие… Хотя, откровенно говоря, ведущая точка хитрая. Из-за того, что она даёт большую власть над волнами, доверить её можно только патрицию. А потому, асай, который с ней пробудился, поначалу и не подозревает о том, кто он. Считает себя простым танцующим, и лишь позднее раскрывается. Такая вот приятная неожиданность для некоторых избранных. Хм, а знатная у тебя семейка, слушай. Аба и старший родич – такие патриции! И они что
Гиб Аянфаль понял, что Хиба имеет в виду случай с его потерей памяти.
– Они разбирались. Но ничего. Аба дал мне шанс вспомнить самому, вот только у меня это так и не получилось. А потом он сказал, что лучше оставить это, чтобы я был в безопасности.
Он смолк, чувствуя неудобство. Так рано рассказывать о своей потере памяти он не планировал. Хиба, однако же, сел ближе.
– Рассказывай, – потребовал он, и Гиб Аянфалю ничего не оставалось, кроме как передать ему все сведения о случившемся, прижавшись лбом к его лбу.
Хиба, приняв информацию, некоторое время сидел с погашенными глазами.
– Неслышащие. Нутром чую, – уверенно произнёс он, закончив свои размышления, – это, кстати, их метод уничтожать память нечаянным свидетелям. Да и себе иногда. Золотистая амброзия на самом деле мало общего имеет с пищей глубинных, которую я иногда потребляю. Она ни что иное, как пыль твердынных владык, которые спят в недрах под городами. Нэны её добывают и делятся только с белыми матерями, да некоторыми чёрными стражами. А вот неслышащие преступно похищают её, чем немало сердят глубинных властительниц. Обращаться с ней нужно умеючи: направлять в чужом теле, контролировать её воздействие на пыль и тем самым очищать память. Если просто выпить хоть целый пузырёк, то ничего не будет. Разве что рот насквозь прожжёшь. Видать, не в простом трансфере ты ехал. И ещё это поле, и само время… После этого в Рутте были волнения, которые хорошо скрыты от несведущих. Очень любопытно. Вот если бы ты вспомнил, то тогда кое-кто смог бы выстроить полную картину этих событий. Однако, эти воспоминания и в правду могут оказаться опасными.
– Почему? – спросил Гиб Аянфаль, – аба мне не захотел ничего объяснять, но может ты скажешь?
– Ну, они явно не желали, чтобы ты их помнил, и позаботились о том, чтобы так и было. Если попытаться исправить это, они могут вновь проявить к тебе интерес. Возможно те, от кого ты пострадал, до сих пор находятся где-то неподалёку, может, даже слушают наш разговор.
Гиб Аянфаль недоверчиво взглянул на него.
– А что, чёрные стражи не могут с ними справиться?
– Почему же? Справляются, иначе Затишья бы не было. Но неслышащих не стоит недооценивать, они – сильные и изворотливые асайи. Рассказать, как они прячутся? Среди них много тех, кто хорошо умеет управлять волнами Глобальной Памяти и информационным пространством. Вестники из их общин создают для них искусно составленные истории ложного прошлого, за которыми они скрываются при помощи покрывателей – мастеров по обманным манипуляциям с волнами. Ты не будешь их видеть, не будешь чувствовать и знать, твоя интуиция ничего тебе не скажет, а они будут рядом. Мы с мастером Караганом не одну сотню оборотов потратили на то, чтобы научиться как можно быстрее разгадывать эти уловки, благодаря чему в том цикле на твердынях держался устойчивый порядок. Однако таково свойство баланса между нами и ими, установленного ещё Праматерью: рано или поздно кто-то начинает брать вверх, а кто-то сдавать позиции, а потом всё меняется. Только во времена,
Хиба замолк, взглянув на своё дитя. Бэли, прижавшись лбом к его плечу, закрыл глаза и погрузился в сонные волн.
– Устал за день, – негромко сказал бывший чёрный страж, – уж пора и на покой.
– Да, мне тоже, – ответил Гиб Аянфаль, – надо навестить родичей. Я ещё ни с кем не виделся… после того, что случилось.
Гиб Аянфаль добрался домой, когда уже наступила ночь. Новые впечатления частично вытеснили из головы вчерашние переживания, по крайней мере казалось, что всё случилось не вчера, а когда-то давно. В обители стало гораздо спокойнее, должно быть от того, что многие асайи уже разошлись на ночной отдых.
Гиб Аянфаль беспрепятственно добрался до своей комнаты. Он вошёл внутрь и остановился, увидев, что комната не пуста. На его ложе лежала Гиеджи. Едва ощутив присутствие Гиб Аянфаля, она резко поднялась. Лицо её выражало глубокую скорбь, смешанную с едва сдерживаемым гневом.
– Где ты был? – тут же спросила она.
Гиб Аянфаль почувствовал себя неловко.
– Я встречался кое с кем, – проговорил он.
– С Ае?
– Нет, со строителем из моей команды. У нас были дела.
Гиеджи сверлила его жгучим взглядом. На её лице серели недавно зажившие следы слёз, которые она проливала, верно, ещё со вчерашнего дня.
– Были дела, – произнесла она убийственно горьким голосом, с трудом сдерживаясь, – это после того, что случилось! Наш аба исчез! А ты вместо того, чтобы остаться, чтобы сказать что-нибудь мне… Где-то ходишь!
Гиб Аянфаль потупил взор, чувствуя себя виноватым перед сестрой. Его сегодняшнее поведение стало казаться ему донельзя беспечным. Как он мог уйти с Хибой, не навестив её прежде? Аба Альтас был бы крайне недоволен таким поступком.
– Тебе всё равно? – резко спросила Гиеджи.
Гиб Аянфаль взглянул ей в глаза.
– Гиеджи, нет. Прости меня. Я видел, как это произошло и… Я не знаю. Я чувствовал себя таким растерянным, что мне хотелось убежать! И никогда не возвращаться. Здесь вчера все так… ты сама видела! Я уловил в волнах, что ты находишься у себя, но пройти не смог – тут кого только не было! А Голос сообщил им, что я был свидетелем. Потому я побоялся, что они будут спрашивать меня о том, как это случилось. Я не смог бы вынести это ещё раз! Только не вчера!
Лицо Гиеджи смягчилось. Она помолчала, стоя перед Гиб Аянфалем с опущенными голубыми глазами, после чего присела на ложе, подперев подбородок рукой. Гиб Аянфаль, немного помедлив, присоединился к сестре.
– Ае тебе всё рассказал? – спросил он.
– Да, как только я прибежала. Потом отвёл меня в наш садик, попросив двух техников побыть рядом. Они вчера целый день провели со мной, укрывая от публики. Да и сегодня тоже, пока я под вечер не пошла в твою комнату.
– Ае больше не появлялся?
– Не знаю. Я его не видела.
Голос Гиеджи дрогнул, и она вытерла рукой вновь выступившую пылевую слезу, почему-то имевшую тёмно-синий цвет, казавшийся в затенённой комнате почти чёрным. Гиб Аянфаль протянул руку и потёр пальцами оставленную слезой дорожку, вспоминая, как это делал Хиба. Заживить не получилось, но Гиеджи, ощутив его заботу, взглянула на него и на её лице проскользнула слабая мимолётная улыбка. Её пыль совсем не обжигала Гиб Аянфаля – это был один из самых сокровенных признаков родства.