Башни Заката

Модезитт Лиланд

Конечно, они с Клеррисом действуют в верном направлении и определенные перемены уже ощущаются, но деликатная работа не приносит немедленных результатов, и от избытка влаги им не избавиться еще довольно долго.

Радует хотя бы то, что высохшие было ябруши, напитавшись водой, приобрели вид обычных плодов, да и урожай пряностей, за вычетом разве что черного перца, обещает быть неплохим. Размышляя об этом, Креслин откусывает хлеба с сыром.

— Наверное, милостивый господин здорово проголодался, коли жует такую снедь, — говорит Алдония, появившаяся

на пороге с Линнией за спиной и открытой плетеной корзинкой в руках. От корзинки исходит запах рыбы и водорослей.

Поскольку рот у Креслина набит, он пожимает плечами и лишь прожевав кусок отвечает:

— С этой работой иногда так уломаешься, что готов есть все без разбору. А у нас, — он смотрит на корзину, — сегодня на ужин рыба?

— Кроме нее, почти ничего не сыщешь, милостивый господин.

— Прости, — Креслин откусывает очередной кусок, стараясь не обращать внимания на вкус хлеба. Лидия уверяет, что плесень ни чуточки не вредна. Может, и так, но гадость первостатейная. Однако, в отличие от Креслина, для большинства жителей острова и такой хлеб — роскошь.

— Придет ли милостивый господин на обед?

— Думаю, да. Извини… — Креслин понимает, что для спасения «Грифона» необходимо вернуться к работе с ветрами.

Алдония качает головой. Малютка за ее спиной радостно гукает.

Креслин улыбается рыженькой крошке, но когда усаживается на стул и устремляет взор в окно, к затянутому тучами северному горизонту, лицо его становится серьезным.

К тому времени, когда ему удается найти «Грифон», белая шхуна уже нагоняет шлюп, но Креслин вновь разводит воздушные потоки, в результате чего военный корабль сносит в сторону, а «Грифон» беспрепятственно огибает мыс.

Клеррис с Мегерой — не в первый раз — оказались правы. Умей Креслин планировать наперед, время могло бы стать его союзником и дать ему немалое преимущество. Но юноша тут же хмурится — ведь «Грифон» бежит от хаоса, а он помогает кораблю не осилить хаос, а именно бежать.

Креслин снова направляет чувства к Монтгрену. На сей раз ему не удается пробиться сквозь затянувшую страну плотную тускло-белую завесу, за которой порой угадываются вспышки огня, страха и боли. Сам Вергрен, «твердыня» Корвейла, тлеет, но истинный это огонь или магический — юноша определить не может. Да особо и не старается, подозревая, что это не имеет значения.

Когда Креслин пытается встать, его шатает, а голова раскалывается. И кажется, что не вся эта боль его собственная. Возможно, Мегера уже знает, что именно он обнаружил.

— Милостивый господин, с тобой все в порядке? — в дверях показывается озабоченная Алдония.

— Не совсем, но это пройдет.

— По дороге скачет милостивая госпожа… Мне подумалось, ты захочешь узнать.

Она уходит. На сей раз девочка не с ней — не иначе, спит в своей колыбельке.

Креслин выходит на террасу. Дождь прекратился, небо затянуто туманной дымкой, и Креслин, не рискуя промокнуть, присаживается на каменную ограду. Едва разносящийся во влажном воздухе

стук копыт по мягкой глине возвещает о приближении Мегеры, как юноша встает и спешит к конюшне.

Стоит ему войти, и Вола поднимает голову и ржет. Креслин пребывает в растерянности, толком не зная, должен ли он утешать Мегеру или же нуждается в утешении сам.

— А это имеет значение? — спрашивает Мегера с кривой улыбкой, прежде чем спешивается.

Они обнимаются, хотя она еще держит в руке поводья.

— Отпусти, — говорит женщина, — или я за последствия не отвечаю.

Креслин краснеет.

— Я позабочусь о Касме.

— Спасибо.

Мегера уходит, а он расседлывает ее кобылу и, положив сбрую на место, спешит на террасу, где, свесив ноги с уступа, сидит, дожидаясь его, Мегера.

— Еще раз спасибо, — говорит она.

Он пожимает плечами, садится рядом с ней и спрашивает:

— Что думает Шиера?

— Беспокоится, но Лидия уверяет, что дождь поспел как раз к созреванию ябрушей, а трава на лугах начинает появляться снова. День-другой — и мы сможем пускать коней попастись. Но…

— Но?

— Как же без «но». Продуктов для зимовки все равно не хватит, тем паче что из Монтгрена, как я понимаю, ждать уже нечего.

— Мне жаль… я имею в виду Корвейла.

— Суженый, от нас мало что зависело.

Он крепко сжимает ее руку:

— Если бы я только узнал заранее…

— В жизни всегда так.

— Знаешь, а ведь «Грифон» на пути к нам. Ума не приложу, как Фрейгру удалось выйти в море.

— Ну, ты ведь тоже приложил к этому руку. Я почувствовала.

— А, насчет военной шхуны? Да, я развел корабли ветрами, но удивительно, что ему вообще удалось поставить парус и выйти в море. Небось еще и набил трюм припасами. Фрейгр — предусмотрительный малый.

— Нам бы все сгодилось.

Некоторое время они сидят молча, потом Креслин нерешительно спрашивает:

— А Лидия не разузнала ничего нового о… о маршале?

— Нет. Ничего, кроме того, что власть унаследовала Ллиз. Купцам известно одно: нынче в Западном Оплоте новый маршал.

— Я должен бы почувствовать… хоть что-нибудь.

Мегера касается его руки:

— Она ведь сама не хотела, чтобы ты был с ней так близок.

— Да, но… но хоть что-то… — бормочет Креслин, глядя на волны Восточного Океана.

Подернутое облачной дымкой небо темнеет, а густой туман с началом сумерек превращается в мельчайший моросящий дождичек.

— Обед будет поздно, — предупреждает Мегера.

— Знаю. Алдония много времени проводит с Лидией.

— Я предлагала помочь ей со стряпней, но она сказала, что это ее работа, — Мегера улыбается, — и попросту выставила меня с кухни.

— Да, она имеет особое представление о своем долге.

— Ты тоже, — Мегера пожимает Креслину руку.

Он рассеянно отвечает на пожатие, не в силах выкинуть из головы белую хмарь, под которой погребен Монтгрен. Мегера убирает руку, но они остаются на месте, не замечая моросящего дождика.