Башни Заката

Модезитт Лиланд

CXXII

— А что, совсем даже неплохо, — заявляет Креслин, с хрустом разжевав последние несколько кусочков зеленого корешка.

— Особенно если у тебя железные зубы и ты способен мочалить ими дерево или разгрызать раковины, — ворчит в ответ Мегера.

— Надо доесть, милостивая госпожа, — настаивает, выглянув из кухни, Алдония. — От этих кореньев кожа делается мягкой и чистой.

— Я их уже столько сгрызла, что на всю оставшуюся жизнь хватит.

— Но ведь они вкусные, — замечает Креслин.

— Перестаньте!

Вы, оба! Все равно не уломаете. Сколько ни старайтесь, ничего это не изменит.

— Ничего?

— Подождем, милостивый господин, пока она не окажется на сносях. Посмотрим, что тогда запоет.

— Прекратите сейчас же! — фыркает Мегера. — И знайте: я отказываюсь от снеди, разжевать которую не легче, чем деревяшку, тем паче что на вкус она не лучше пресловутого колдовского варева.

— Как скажешь… — начинает Креслин, но тут в его голове грохочет беззвучный гром и перед глазами вспыхивает белое пламя. Содрогнувшись, юноша обеими руками хватается за столешницу. Взор его устремлен в никуда.

«…суженый…»

Мегера бледнеет.

— Что?..

Белая пустота рассеивается, и Креслин понимает, что именно произошло. Откуда приходит это знание — неизвестно, но оно приходит, и страшная правда кромсает его душу, словно тупым ножом.

— Ллиз… — он качает головой, встает и, не глядя перед собой, бредет на террасу, в туман.

Мегера следует за ним. Алдония, проводив ее взглядом, сокрушенно бормочет:

— Чародей не чародей, а есть всем надо.

Потом, вздохнув, она начинает убирать со стола, одновременно прислушиваясь, не заплачет ли девочка, которой время проснуться.

Подойдя к Креслину и взяв его за руку, Мегера — впервые! — чувствует, что его пальцы холоднее, чем у нее.

— Она мертва. Ллиз.

— Как? Почему?

— Знаю одно: ее больше нет.

— А ты не ошибся?

— Белые… Все Белые… Их обеих нет! — глаза Креслина сухи, как Отшельничий во время безводья, сердце сжато, словно стальными тисками.

Мегера берет его руки в свои.

— Вот еще одна жизнь, погубленная из-за меня.

— Нет, ты не должен смотреть на это так.

— Может, и не должен. Но смотрю…

«…Ллиз… Ллиз…»

Ему хочется плакать, но глаза остаются сухими, а руки — холодными, и Мегера не в силах их отогреть.

Волны Восточного Океана омывают песок внизу, влажный туман холодит террасу, а Мегера держит Креслина за руки, стараясь наполнить его своим теплом.

CXXIII

— Наконец-то Западный Оплот нам больше не помеха, — Хартор привычно теребит цепочку, но взгляд его обращен к западу.

— Оправданы ли такие потери? Они все-таки убили Джейка, и тебе пришлось пожертвовать своим ручным менестрелем. Не говоря уж о людях, которых перебили уцелевшие стражи, — указывает Гайретис.

— Зато Креслин лишился какой-либо поддержки из Кандара. Риесса не станет помогать сестрице, Монтгрен — наш, а Западный Оплот покинут — это больше не Оплот.

Молодой

маг натянуто улыбается:

— Оплот — это не стены, а стражи. Три уцелевших отряда, с консортами и детьми, идут через Закатные Отроги.

— Три отряда? Обремененные детишками и всем прочим? Пусть себе блуждают по горам, сколько вздумается. Что они могут нам сделать? Да и куда им идти?

— Я полагаю, на Отшельничий. И еще догадываюсь, что ты положил начало созданию Креслином нового войска, более опасного, чем стражи Оплота, потому что эти бойцы будут сильнее нас ненавидеть.

— Гайретис, со стражами покончено.

Худощавый маг поджимает губы.

— Боюсь ты зашел слишком далеко, а результаты не самые лучшие. Замок цел, и теперь Риесса наверняка разместит там свой гарнизон, тогда как я предпочел бы видеть западные твердыни не в одних руках. Лучше бы там распоряжался новый маршал, а не тиран. Что же до уцелевших стражей, то добравшись до Отшельничьего, они объединятся хоть с древними дьяволами, лишь бы нанести тебе ответный удар.

— Если раньше не перемрут с голоду. Креслину и своих-то кормить нечем, к тому же у него ни кораблей, ни инструментов, ни денег, ни оружия. Конечно, ему под силу устроить еще несколько бурь, но много ли будет от того проку?

— Не знаю. Но Дженред тоже считал, что им все предусмотрено, — Гайретис качает головой. — Создается впечатление, будто амулет Высшего Мага подталкивает к необдуманным поступкам.

— Что ты сказал?

— Так, ничего, — Белый маг с молодым лицом невесело улыбается. — Ничего.

CXXIV

Копыта Волы постукивают по только что вымощенной дороге к цитадели, ставшей еще одним достижением хаморианских каменщиков, продолжающих работать, несмотря на задержку жалования. Неужто жизнь в Хаморе так плоха?

С высоты седла регент озирает тянущиеся вдоль дороги недостроенные каменные здания. Все еще густой и влажный туман не мешает каменотесам придавать заготовкам нужную форму, тогда как подручные замешивают грубый раствор, составленный Клеррисом из толченых раковин, песка и еще невесть чего. Второй ряд домиков предназначен для семейных солдат и стражей, хотя если у некоторых стражей имеются консорты, то с женами для подчиненных Хайела дело пока обстоит туго. Пока. В любом случае, эти дома помогут несколько разгрузить цитадель.

Соседний с Клеррисовым дом, недавняя развалюха, уже покрыт черепицей и сверкает застекленными окнами. Поселившиеся там двое каменщиков заявили о намерении найти себе жен и остаться на острове навсегда.

— У иных порой больше веры, чем у меня… — бормочет юноша себе под нос.

— Заходи, — слышит он, спешившись у двери, голос Клерриса. — Я один, Лидия внизу, в гостинице.

Креслин входит и закрывает за собой дверь.

— Каменщики-то, я смотрю, без дела не сидят, — замечает он, указывая на поблескивающую черепицу соседской крыши.