Башни Заката
Шрифт:
— Да, люди работящие. Присматривают место у пристани, чтобы построить склад.
— Что построить?
Клеррис ухмыляется:
— Люди верят в будущее. Йорд — тот, что с проседью, — заявляет, что как только ты победишь, от торговцев тут не будет отбоя и он сможет брать полновесным золотом за складские и торговые помещения.
— Кого и как я могу победить, когда мне нечем даже платить за припасы? Я один. Герцог умер, Ллиз оказалась в земле, не успело еще остыть тело маршала. А я до сих пор не сумел
— Ты уверен, что Корвейл мертв?
— А разве ты — нет?
Клеррис отмалчивается, делая глоток воды из высокого стакана.
— Засуха погубила почти все, что мы имели, а нынешняя сырость может лишить нас и остального, — Креслин качает головой. — Свет, я даже петь больше не могу. Но почему? Почему так получается с музыкой?
— Я разбираюсь в гармонии, природной гармонии, а не в музыке, — отзывается Клеррис, допивая воду и ставя стакан на стол.
— Так ведь дело, думаю, не в музыке. А во мне самом.
— Может, и так… Этому я бы не удивился, — говорит Черный маг, не глядя на собеседника. — Скажи, а ты собираешься предъявлять права на герцогский титул? Или, может быть, Мегера?
— На титул Корвейла? Я? Разумеется, нет, я ведь ему даже не родственник. А Мегера… Мы с ней об этом не говорили.
Маг пожимает плечами:
— Порой вы оба меня удивляете. У вас общее сознание, однако самые очевидные вопросы…
— Мы не обсуждали это как раз потому, что чувства на сей счет у нас одинаковые. Во всяком случае, мне так кажется.
— Ему «кажется»… Должен сказать, что пренебрегать очевидным весьма неразумно.
— Растолкуй, — просит, присаживаясь, Креслин. — Но имей в виду: я не хочу становиться самозваным герцогом герцогства, которое вот-вот поглотит Фэрхэвен.
— А между тем титул упрочил бы твое положение здесь.
Креслин хмыкает:
— Денег титул не добавит, припасов и войск — тоже, а в остальном мы и без того чувствуем себя уверенно.
— Тут ты, пожалуй, прав. Кто осмелился бы выступить против вас двоих?
— Ладно, хватит толковать о титулах, не имеющих никакого значения. Мне другое интереснее: когда я говорил о музыке и предположил, что дело во мне самом, ты сказал: «Я бы не удивился». Почему?
— Я бы сказал, что ты нарушаешь равновесие. Используешь магию гармонии чересчур активно, а сейчас наверняка придумываешь что-нибудь еще похуже.
— Хуже?
— Прислушайся к собственным словам. Ты сам сказал, что не можешь больше рассчитывать ни на Монтгрен, ни на Западный Оплот и не веришь в помощь Риессы. Так что же у тебя на уме?
— Ничего… пока.
— Креслин, пойми, что ты не в состоянии нарушать равновесие гармонии и хаоса вечно! За это так или иначе придется платить. И твои затруднения с музыкой наглядно показывают: что-то у тебя не так.
— Ладно, а как мне, по-твоему, действовать?
— Я, кажется, с самого начала предупреждал, что не имею ответов на все вопросы. Ты изложил свою проблему, я сказал, в чем она, по моему разумению, заключается… Моя ли вина, если услышанное тебе не по нраву? — говорит Клеррис, глядя Креслину в глаза.
— Да, не по нраву. По твоим словам выходит, что я должен выбирать между гармонией и обречением людей на голодную смерть.
— Ничего подобного я не говорил. Сказал только, что твой подход к использованию магии гармонии может быть опасен. И то, что ты вдобавок убил множество людей клинком, не поможет исправить положение, — Клеррис пожимает плечами и добавляет: — Твои досада и раздражение мне понятны. Вот почему Черным некуда податься. По крайней мере, одна из причин. Дело в том, что мы не слишком хорошо умеем улаживать такого рода противоречия.
— Тьма! — восклицает Креслин, вскакивая на ноги. — Конечно! Именно такой совет мне и нужен! Теперь, когда я, между прочим, не без твоей помощи, зашел так далеко, ты заявляешь, что ничего не можешь поделать. Использовать магию гармонии опасно, клинок тоже. Ничего не делать — тоже не выход. И как мне из этого выбираться?
— Предпочтительно без крови и озлобления, — сухо отвечает маг. — В том числе и против меня.
— Прости.
— На самом деле ты не сожалеешь, а по-прежнему злишься на меня за то, что у меня нет никаких волшебных ответов. А их и в самом деле нет.
Креслину становится не по себе. Однако, понимая, что Клеррис говорит правду — во всяком случае, то, что искренне считает правдой, — юноша меняет тему.
— Собственно, я пришел не из-за музыки, а из-за погоды…
— По-моему, нам лучше пока ни во что не вмешиваться. Кажется, нам удалось придать средним северным ветрам некоторую устойчивость. Впрочем, тебе виднее.
— Да, они держатся.
— Ну вот и хорошо. К концу лета все утрясется, и солнечных дней у нас будет больше.
Весь дальнейший разговор посвящен исключительно погоде, однако то, что предшествовало ему, не прошло даром, и когда юноша покидает дом, его донимают тошнота и головная боль.
Взобравшись на Волу, чтобы поехать в гостиницу, где у него назначена встреча с Мегерой, Креслин с высоты седла озирает Край Земли.
Цитадель по сравнению с днем их прибытия увеличилась в три раза. Все пустовавшие хижины заселены и отремонтированы. И к ним добавились новые, более просторные жилища. Несмотря на то, что на строительство потребовалось немало камня и известки, а древесину пришлось доставлять из старого сосняка, находящегося чуть ли не в десяти кай к югу. В Монтгрене все это потребовало бы куда меньше усилий.