Башня Богов III
Шрифт:
— Да.
— Ты убил ни в чём не повинных Валлу, Оберина и превратил Кари в чудовище; позволил Уиллу сойти с ума от жадности, а мне дал его убить; допустил гибель множество тайро в боях за планету — всё ради своего Плана.
— Да.
— Чем это лучше того, что устроили серокожие? Конечно, масштаб жертв на порядки меньше, но в принципе — чем это лучше? Ты такая же тьма, как и они, Гормингар?
— Видишь ли, до недавнего момента я был избирательным светом. Светившим только для тех, кто меня создал и был ко мне добр.
— А что теперь изменилось?
— Дитя джарров
— Тебя кардинально изменила горстка хороших воспоминаний?
— В каждой личности есть всё сразу: и хорошее, и плохое. Мы — то, что мы держим в фокусе сердца. Я всё равно перерождался, а потому решил: почему бы не стать лучшей, продвинутой версией себя.
— Теперь в твоём сердце песни двух народов, джарров и шер-мер?
— Нет. Теперь в моём фокусе благо всех народов. Тайро и землян тоже.
— Вот оно что. Звучит прекрасно, но сейчас одна раса гибнет, вторая погружается во тьму, а третья давно исчезла. Ты будешь пытаться спасти их всех?
— Да, — просто ответил Гормингар, и у меня внутри всё дрогнуло от простодушия этого ответа. — Чёрное Солнце расширяется, как сверхновая тьмы, обволакивает слой планеты за слоем, слепляя острова и осколки воедино. Скверна внедряется во всё живое и мёртвое, пропитывая собой новый будущий мир. Волны уже достигли Ядра.
— И как их остановить?
— Никак. Пусть Чёрное Солнце захватит весь мир, Искажение и нас. Мы станем его частью и победим изнутри. Ведь у нас есть иммунитет.
— Скверна не зла, зла лишь воля, которая живёт внутри Солнца, — вспомнил я изречение Оберина.
— Мы победим эту волю, ибо она не способна жить, а может лишь ненавидеть. Она пуста.
— Допустим, ты завладеешь и светом, и тьмой, что дальше? Как ты можешь спасти тех, кто уже погиб?
Гормингар опять улыбнулся: я явно упустил какую-то важную часть картины и не мог понять.
— Ты же был на вершине Хрустального Шпиля, Яр, — сказал он. — Ты должен помнить.
Догадка вспыхнула, ох, как я раньше не понял?! Ведь догадался, что система здесь действует, просто заглушена искажением. Но искры пробивали канал, а значит…
— Мы по-прежнему в Башне! — воскликнул я. — Это один из её этажей!
— Да. Башня всегда приходит, чтобы спасти гибнущие миры. И если у неё получается, мир остаётся жив, а если нет, она забирает его в себя. Главный вопрос: для чего?
Я вспомнил рассказ Алорина о том, как птюрсы нашли пустую планету, всё население которой сожрала инкарнация Мириада. Сколько же цивилизаций и историй переплетаются в Башне Богов.
— И, как на этаже с памятью павших, Башня не выпускает души погибших… если есть возможность в итоге их оживить!
Голоса вокруг звучали всё громче: они пели песню гибели, крушения и жизни, упорства, мечты. Я наконец понял Гормингара и его План: чудовищный, безумный и прекрасный.
— Скверна обладает огромной силой регенерации и является идеальной симбиотической средой. Ты посеял и развил на стольких осколках такое буйство неразумной жизни, что теперь, захватив планету,
— Да.
— Но ты не способен управлять всеми искрами сразу, тебе нужен аватар.
— Осталось две секунды.
Я смотрел в глаза существа, юного и вместе с тем старого, которое пыталось просчитать множество факторов и разглядеть за буйством и хаосом жизни устойчивость предопределённых путей. И лихорадочно взвешивал следующий поступок на весах.
Гормингар полагал меня не обычным смертным, и он был прав. Но если рандомный человек вместит двадцать искр и сможет управиться с мощью божественного ранга — он будет замечен владыками вселенной. Такое явно не происходит каждый день. Букашку разглядят археоны, а ведь до сих пор мне удавалось прятаться у них под носом благодаря защите Башни.
Если я это сделаю, сегодняшний день может привлечь внимание к человечеству и стать той причиной, по которой Землю ждёт вторжение, предсказанное Элуриан Мудрой. Но если я откажусь, все погибнут: беспризорные тайро, проклятые джарры, шер-мер и мы, затесавшиеся в центре расколотой планеты. Что лучше, что правильнее, какой путь?
Кажется, оба исхода ведут к поражению и провалу, ибо тайро с остальных миров будут искать человечество, чтобы отомстить. Но при первом исходе всё-таки выживает целых две расы. А если оба пути фиговые, то чего уж там…
— Давай искры.
Гормингар прыгнул в меня, на лету превращаясь в тень, и рисунки наших душ объединились. Мы вернулись в физический мир, облако света пульсировало вокруг ослепительно ярко, когда стены Ядра сокрушились от ударов снаружи, и жидкая тьма захлестнула центр планеты.
Двадцать искр внутри меня сошлись в странный узор, человеческое сознание застонало от невозможности вместить и удержать такую мощь и такую глубину восприятия. Скверна и свет сшиблись в бурлящей схватке, но мы с Гормингаром вместо сопротивления пошли навстречу тьме, и схватка превратилась в слияние. Десятки точек смысла обрушили потоки информации в темноту, структурируя её и перекодируя на свою сторону; скверна вскипела, в центре почерневшего неба вздулся гигантский гневный лик. Восприятие расширилось: я видел и понимал всё происходящее, контролировал каждый аспект. Круто быть богом, вернее, ненадолго оказаться в симбиозе с ним.
Но жалкое человеческое сознание отказывало… Яр… Ярус… Яростный… Яркий…
Человек без имени понял, что забывает себя и растворяется в хоре голосов.
Что ж, пора крикнуть: «Джеронимо!».
Я дотянулся до интерфейса и применил то, что откладывал на самый чёрный день: способность Перво’свет. Дар наивысшего вселенского ранга, полученный мной от Башни Богов в самом начале пути, после достижения потенциала археона. Башня вложила мне в душу Перво’свет и Перво’тьму, изначальный основы вселенной, каждая из которых может изменить мир в точке нахождения носителя, чтобы защитить и спасти его — и при этом остаться незаметной.