Башня континуума
Шрифт:
— Я сплю… или вы сказали «лютни»?
— Да. Лютни.
После ужина с лютнями Кит устроил любимой небольшую экскурсию по дворцу. Бедняжка никак не могла прийти в себя от созерцания всей этой роскоши и золотого блеска.
— Здесь так красиво… как в музее.
— Да, но, в отличие от музея, все можно трогать руками. Хотя, честно говоря, лучше не стоит.
— Извините, — пробормотала Шарлотта, отдергивая руку от антикварной вазы.
— Вы можете потрогать меня, я далеко не такой хрупкий…
В действительности,
— Мне кажется, или они на вас похожи.
— Возможно. Все-таки родня по материнской линии. Правда, родство довольно отдаленное.
— Не верится, что вы так спокойно об этом говорите…
— В том, что я родился тем, кем родился, никак не может быть моей заслуги. Да и потом, я всегда придерживался мнения, что историю по-настоящему творят не правители и не герои, а миллионы простых людей, каждый день.
К сожалению, их милость больше не мог поддерживать беседу в столь благородном и возвышенном духе. Кит и сам не поверить в то, как изголодался и истосковался. Швырнув Шарлотту на богато убранную кровать с резным изголовьем и балдахином, он сорвал с возлюбленной одежды и набросился на беззащитное, податливое тело, как хищник на парной кусок мяса. Он забыл о галантности и хороших манерах.
Он терзал, изводил и мучил ее, пока лютый голод не сменился ленивой, умиротворенной, блаженной сытостью.
Утром Кит с несказанным ужасом созерцал следы своей вчерашней невоздержанности, оставшиеся на чувствительной, белой, как молоко, коже Шарлотты — синяки, ссадины и кровоподтеки. Она, впрочем, ни единым словом его не упрекнула, только слегка вздрагивала и закусывала губы, когда он принес из ванной тюбик целебной мази и принялся деликатно смазывать ее любовные раны.
— Что на меня нашло, не понимаю…
— Ничего страшного.
— Как? Вам же больно!
— Да, но… это приятная боль, — прошептала Шарлотта одними губами.
Кит был шокирован своим внезапным превращением в необузданное животное и желал провалиться сквозь землю.
— Почему? Почему вы не попросили меня остановиться?
Любимая залилась румянцем.
— Но я вовсе не хотела, чтобы вы останавливались. Я хотела, чтобы вы продолжали…
— Ох.
— Продолжали и продолжали…
— Уфф…
— Продолжали и продолжали…
Кит ощутил, что сейчас без крыльев воспарит и опомнился лишь невероятным усилием воли. Надо было собраться и постараться сохранить жалкие
— Пойду приму холодный душ во избежание.
Но Шарлотта никуда его не пустила, а обвила его шею руками и зашептала на ухо.
— Вот уж никогда бы не подумала, что вы можете быть таким страстным. Мне показалось на мгновение-другое, будто…
— Что?
— Будто ваши глаза светятся в темноте.
Домой Кит вернулся вечером воскресенья. От счастья он был, как пьяный, разве без побочных эффектов алкоголя.
Тереза и Дэниэл были на кухне и чистили картофель. Кит понял, что светящееся восторгами и упоением лицо выдает его с головой. Плевать. Он поздоровался с братом и поцеловал жену.
— Дорогая, зачем столько картофеля.
— Я собираюсь сварить суп для ночлежки.
— Терри… не хочу начинать все сначала… но в твоем состоянии едва ли стоит ехать в грязную, заплеванную ночлежку.
— Я сам завтра съезжу, отвезу суп, — сказал Дэниэл брату.
— Ну что, тогда другое дело, большое тебе спасибо, — сказал Кит и пошел отнести в детскую огромного плюшевого кролика, которого купил по дороге домой.
В детской уже находился целый склад игрушек, погремушек и прочих вещей, что могут понадобиться новорожденному младенцу женского пола, включая кроватку с атласным пологом и пышными бархатными кисточками. Все было настолько крохотное, бахромчатое, розовое и с бантиками, что Кит поспешил ретироваться, дабы ненароком не впасть в сахариновую кому. Когда он вернулся на кухню, Терри поглядела на мужа и увидела, что лицо его перестало светиться счастьем, а стало выглядеть, как обычно. То есть, замкнутым и малость перекошенным. Но именно таким Тереза знала мужа. И любила.
— Дорогой, не волнуйся, ты будешь замечательным отцом…
— И прекрасным мужем, — сказал Дэниэл и немедля схлопотал по шее. — И отличным старшим братом…
— Хватит умничать, маршируй отсюда, — без особой теплоты велел Кит, указывая на дверь.
— Но я хочу помочь, честно.
— Ты уже помог, весь кухонный пол закапан твоей кровью.
— Просто палец порезал, ерунда. Хорошо, я ухожу. Если что понадобится, я буду у себя, работать над статьей для газеты.
Кит помедлил секунду и окликнул брата.
— Дэнни…
Тот развернулся в дверях. От Кита не укрылось, что вид у брата усталый. И, кажется, он хромал на левую ногу. Надо было спросить, в чем дело. Но Дэниэл вдруг насупился и так нехорошо посмотрел исподлобья, что у Кита все слова застряли в горле.
— Нет… ничего, иди.
После того, как брат ушел, Кит остался наедине с женой. И кухонным ножом. Взяв нож в левую руку, Кит стал поигрывать им, очень небрежно.
— Какой острый, — сказал он Терезе.
— Да…
— Я привез клубники, хочешь? Очень крупная, очень свежая.