Башня над пропастью (Сказания трех миров - 2)
Шрифт:
Как раз в этот момент дверь задрожала и начала открываться, потом ее заклинило.
– Это она!
– прошептала Карана.
– Что нам делать?
– Лиан захлопнул дверь, но с голосом Феламоры ничего нельзя было поделать. В нем была магия, особенно опасная для Караны. Девушка опустилась на пол, как умирающий лебедь.
Слова Феламоры воздействовали и на мозг Лиана. Постепенно до него дошло, что она рассказывает предание, вплетая в него свое волшебство.
Возможно, потому, что его собственное "очарование" сказителя было таким мощным, Лиан смог противостоять Феламоре. Но
Чтобы отвлечься, он начал рассказывать собственное предание. Это была длинная трагическая история, и он использовал все свое "очарование". Феламора запнулась.
Потом голос ее снова окреп. Лиан не повышал голос, хотя и вложил все свои надежды, страхи и мечты о Каране в предание.
Феламора снова запнулась и умолкла. По ту сторону двери воцарилась тишина.
Карана села, вся в пыли, растерзанная, и уставилась на Лиана. Она никогда еще не была свидетельницей такого отчаянного вдохновения. Он рассказывал ради их жизни и любви. Это была зрелая страсть, которая так сильна, что может сдвинуть землю. Он повествовал и о другой стороне - об ужасе знания, что все это может быть загублено по роковой случайности, из-за равнодушной жестокости судьбы.
Рассказ Лиана не был вызовом - это была мольба. Вызов не тронул бы безжалостное сердце Феламоры, а мольба Лиана тронула. Карана чувствовала, как за дверью льются слезы. Ведь Феламора не всегда была такой: она была молода, когда прибыла на Сантенар, и любила жизнь, как умеют любить лишь феллемы.
Наконец Сказание, одно из самых прекрасных, которые когда-либо создавались, закончилось. Вымотанный Лиан тяжело опустился у стены.
Карана обняла его, охваченная нежностью. Чудилось, молчание будет длиться вечно. Косые лучи солнца проникли в окно, и рыжие волосы Караны вспыхнули, как медь.
С помощью чар Феламора усыпила Лиана. Каране тоже захотелось спать, но она не должна была.
Талант Караны показал ей, что происходит за дверью. Ее враг медленно поднимался. Далекие мечты, воспоминания о жизни на Таллаламе, великая любовь Феламоры - все это растаяло, и осталась лишь сладкая ностальгия, смешанная с горечью.
Карана почувствовала, как Феламора распахивает дверь и входит в их убежище. Промелькнуло видение: она смотрит глазами Феламоры на большую комнату, яркий свет из окон, двоих людей у стены. Мужчина дремлет с открытыми глазами, женщина с испуганным взглядом обняла его, словно защищая от врагов.
Карана смотрела на Феламору, Феламора - на нее. Ни одна не осмеливалась нарушить тишину. Карана обняла Лиана в последний раз, потом потрясла его за плечо и встала. Она была одного роста с Феламорой. Лиан сонно протер глаза.
– Иди, - мягко сказала ему Карана.
– Это моя битва. Я не знаю, что я сделала, но уж раз битве суждено быть, то пусть это будет сейчас.
– Останься, Лиан из Чантхеда, - обратилась к нему Феламора.
– Ты показал, чего стоишь как сказитель. Теперь мне нужен мастер-летописец, чтобы кое-что мне поведать.
– В таком случае придется заплатить, и ты знаешь, какова цена, прошептал Лиан. Он встал, все еще держа Карану за руку.
– Вот
– Ах! Ты не знаешь, о чем просишь.
– Почему ты так ненавидишь Карану?
– Я ненавижу и страшусь того, чем она является. Поверь мне: я бы никогда и пальцем ее не тронула ради себя. Но Таллалам плачет о нас, а мы не приходим. Это было предвещено. Она та самая.
– Та самая?
– Больше я ничего не скажу.
– Тем не менее она - моя цена.
– Я была глупой гордячкой, думая применить против тебя то оружие. Мои чары оказались пустой иллюзией, тогда как твое Сказание было реальным.
– Она закрыла лицо руками, потом открыла, и на него глянули холодные древние глаза.
– Я не могу тебе отказать. Следи за ней хорошенько, - мрачно произнесла Феламора, - потому что, я говорю тебе сейчас, нам дается только одна жизнь.
Она выскользнула за дверь, и Карана с Лианом услышали, как задвигается засов. Они даже не стали подходить к двери и проверять.
Наступила ночь. На небе одна за другой появились звезды. Они были удивительно яркие. Влюбленные допили остаток воды, доели последний пирог и слизали с пальцев крошки, жалея, что не захватили с собой наверх побольше еды. Прижавшись друг к другу, они ежились от ночной прохлады и предрассветного ветерка, влетавшего в открытое окно. Они говорили тихо, хотя никто их не слышал. Позднее высоко в небе появилась туманность Скорпиона.
– Я боюсь, - сказала Карана.
– Боюсь, что это плохо кончится.
– Она посмотрела на сильную руку Лиана, вспоминая его ласки и желая их сейчас. Она получила то, чего хотела, и все, что ей нужно теперь сделать, - это доставить Лиана целым и невредимым домой, в Готрим. Но ее беспокоило дурное предчувствие: вихрь из мрака, и ее швыряет в одну сторону, а Лиана - в другую. Лиан слабо улыбнулся.
– От этих врат одни неприятности.
С тех самых пор, как Тензор забаррикадировался, аркимы яростно трудились над тем, чтобы сломать дверь. Однако все, что они перепробовали, было предусмотрено Кандором. И тем не менее, то, что построено одним инженером, может быть разрушено другим. С тех пор, как стало известно, что Тензор использует врата, они удвоили усилия.
Шанд в кухне с каменными сводами заваривал себе чай из чарда. Сверху до него донеслись голоса - аркимы опять спорили. Селиала и ее группа проповедовали осторожность, примирение и отчаяние, тогда как те, кто пережил падение Шазмака, предлагали более крутые и яростные меры. Мендарк с Таллией подбадривали консерваторов и утихомиривали ястребов, но все напрасно.
Мендарк просунул голову в кухонную дверь.
– Шанд, иди сюда! Скажи мне, что ты думаешь!
Прихватив кружку с чардом, Шанд пошел наверх посмотреть на новое средство. Таллия, помогавшая готовить взрывчатку вместе с близнецами Ксарой и Шалой, суетилась тут же. Вымазанная с ног до головы в саже, она была очень бодра.
– Ну что?
– нетерпеливо спросил Мендарк у Шанда, когда тот, не торопясь, отхлебнул чай из кружки.
– Честное слово, ты хуже Надирила.
– Благодарю за комплимент. Это может сработать, - правда, вероятно, снесет всю башню.