Башня Рассвета
Шрифт:
Женщина… Её мать… Взяла её кругленькое личико в свои руки. Её кожа была темнее, чем у дочери, а волосы были более густыми и сильнее завивались. Но их телосложение… Когда девочка вырастет, её фигура будет такой же, как и у матери. Она унаследует от неё веснушки. А также нос и губы.
— А ты быстро учишься, моё смышлёное дитя.
Женщина поцеловала свою дочь во влажный от пота лобик.
Он прочувствовал этот поцелуй… Любовь, сквозившую в нём… Даже несмотря на то, что он был всего
Ибо это была любовь, которая затмила здесь весь мир, позолотила его. Любовь и радость.
Счастье.
Со своей семьёй он этого никогда не ощущал. Или с кем-либо ещё.
Девочку любили. Глубоко. И беззаветно.
Это было счастливое воспоминание… Одно из немногих таких.
— А что за куст растёт там около стены? — вновь спросила женщина девочку.
Её лоб наморщился от раздумий.
— Крыжовник?
— Правильно. А что мы делаем с ягодами крыжовника?
Девочка упёрла свои руки в бёдра, её простое платье развевалось в сухом тёплом порыве бриза.
— Мы… — она топнула ножкой в нетерпении… Её память не отзывалась. Такое же раздражение он видел у неё снаружи дома того пожилого мужчины в Антике. Её мать подкралась к ней со спины, обнимая её и целуя в щёку. — Мы делаем пирог из ягод крыжовника.
Визг восхищения девочки эхом отдавался через янтарные травы и прозрачные ручьи, распространяясь даже в запутанное, древнее сердце Задубелого леса.
Возможно, он дошёл даже до самих Белоклычьих гор, где на их краю разместился город.
Он открыл глаза.
И обнаружил, что вся его нога упирается в диванные подушки. Он чувствовал царапание шёлка и вышивки по обнажённому своду стопы. Его пальцы.
Чувствовал.
Он подскочил, обнаружив, что Ирэн нет рядом с ним.
Её не было рядом.
Он уставился на свои ноги. Чуть ниже лодыжки… Он двигал и вертел своей ногой.
Он чувствовал свои мышцы на ногах.
Слова застряли у него в горле. Его сердце скакнуло в груди.
— Ирэн… — прохрипел он, ища её взглядом.
Её не было в покоях, но…
Его привлёк солнечный свет, отразившийся на чём-то золотисто-коричневом. В саду.
Она сидела там. Одна. В тишине.
Его не волновало, что он был одет лишь наполовину. Шаол поднялся на своё кресло, удивляясь ощущению гладких деревянных опор под его ногами. Он мог бы поклясться, что даже чувствовал в своих ногах… лёгкое покалывание.
Он устроился в своём кресле и направился в маленький квадратной формы сад, не переводя дыхание и широко раскрыв глаза. Она вылечила ещё одну часть его ног, ещё одну…
Она устроилась на вычурной маленькой скамье, расположившейся перед водной гладью небольшого пруда круглой формы, её голова опиралась на руку, сжатую
Сначала он подумал, что она заснула на солнце.
Однако при приближении к ней он поймал взглядом блеск света на её лице. Влагу на нём.
Не кровь, но слёзы.
Они текли бесшумным бесконечным потоком, пока она смотрела на гладкую водную гладь пруда, на розоватые лилии и изумрудного цвета кувшинки, покрывающие большую часть водоёма.
Она смотрела на них так, как будто не видела их. Не слышала его.
— Ирэн.
Очередная слеза покатилась по её лицу, исчезая в складках бледно-розового платья. Вот и ещё одна солёная капелька.
— Ты ранена? — спросил Шаол хрипло, колёса его коляски хрустнули под бледно-белым гравием садовых дорожек.
— Я запамятовала, — прошептала она, губы её дрожали, пока она смотрела и смотрела на пруд. Она даже не повернула головы в его сторону. — Я забыла, как она выглядела. Чем пахла. Я забыла… Звук её голоса.
Его грудь напряглась, как только она поморщилась. Он остановил своё кресло рядом с ней, но не коснулся девушки.
Ирэн тихо сказала:
— Мы приносим клятвы… никогда не забирать чужую жизнь. Она нарушила эту клятву в тот день, когда пришли солдаты. Она спрятала в своем платье кинжал. Она увидела, как солдат схватил меня, и она… она прыгнула на него. — целительница прикрыла глаза. — Она убила его. Чтобы купить мне время на побег. И я сделала это. Я оставила её. Я побежала, оставив её одну, и я наблюдала… Я из леса видела, как они строили этот костёр. И я слышала, как она кричала и кричала…
Её тело содрогнулось.
— Она была хорошим человеком, — прошептала Ирэн. — Она была хорошей, доброй, и любила меня, как никто другой.
Она до сих пор не стёрла с лица слёзы.
— А они забрали её у меня.
Человек, которому он так преданно служил… Он забрал у неё мать.
Шаол спросил мягко:
— Куда ты направилась после всего произошедшего?
Дрожь её тела стала заметно меньше. Она вытерла свой нос.
— У моей матери была двоюродная сестра, которая жила на севере Фенхарру. Я направилась туда. Этот путь занял у меня две недели, но я всё-таки сделала это.
В одиннадцать лет. Фенхарру раздирали сражения. Она находилась в самом их центре. А она сделала это… Когда ей было всего одиннадцать.
— Семья маминой сестры содержала ферму, и, когда я осталась там, то работала у них на протяжении шести лет. Старалась быть нормальной. Не высовывалась. Лечилась травами тогда, когда бы это не вызвало подозрений. Но этого было недостаточно. Это… Там была дыра. Во мне. Было такое чувство, что мне чего-то не хватает.
— И так ты оказалась здесь, да?