Башня. Новый Ковчег 6
Шрифт:
Олег зло стиснул зубы, ещё раз усилием воли вытянул из памяти то, что с ним приключилось, задумался, перебирая в уме и странные обстоятельства своего ареста, и не менее странную информацию, которой его огорошил Караев во время допроса.
Взяли его накануне вечером — Олег уже направлялся домой, как к нему в коридоре подошли двое военных и безапелляционным тоном предложили следовать за ними. Первое, о чём он тогда подумал: вскрылась история с побегом Ники. По большому счёту больше ему предъявить было нечего. Олег приготовился всё отрицать, попытался сразу же надавить на военных (насколько вообще можно было надавить на эту братию), потребовав позвонить Верховному. Инстинктивно
Его втолкнули в камеру, равнодушно, но всё же вежливо, как никак целого министра повязали. Лязгнули железные засовы за спиной, с грохотом опустилась шторка на зарешеченном дверном окошке, в лицо пахнуло запахом мочи и мышиного помёта. Мельников догадывался, кто стоит за всем этим. Караев. Личная ищейка Ставицкого. Хотя в то, что приказ об его аресте выдал сам Ставицкий, Олег не верил — здесь ему чудилось самоуправство начальника службы безопасности, и он не ошибся.
Вечером в камеру так никто и не пришёл, а ночь ему оставили на раздумье: устроили спектакль за стеной. Олегу хотелось верить, что это спектакль, и он даже почти убедил себя в том, что звуки допроса, стоны, крики, глухие удары, поскуливания — ненастоящие, но увы. Когда утром его наконец повели к Караеву, то через приоткрытую дверь соседней камеры Олег увидел распластанное на полу тело — лежащий человек был либо мёртв, либо без сознания. А у входа, опершись о косяк, стоял высокий, крепкий мужчина в белой рубашке, с закатанными по локоть рукавами. Олег ещё обратил внимание на его лицо: открытое, приветливое даже… до этого Олег как-то иначе представлял себе палачей, а в том, что именно такую роль исполнял здесь этот человек, сомнений не возникало.
А потом был сам допрос. Вызывающий недоумение, абсолютно не вписывающийся ни в какую логику.
Сначала всплыл невесть откуда взявшийся Кирилл Шорохов, мальчишка, которого он видел в тот день, когда убили генерала Ледовского. Это именно он заметил стакан, в котором предположительно и был яд. Про Шорохова Олег знал только, что он — бывший дружок Ники Савельевой, об этом ему нехотя рассказал Павел. А теперь вдруг выяснилось, что парня вывели на АЭС, тайно, под чужой фамилией, причём проделал это Ковальков. Что ж, теперь хотя бы становилось понятно, почему Егор Саныч так резко переменил своё решение и согласился отправиться на станцию. Но вот зачем ему понадобилось прятать этого мальчишку, и в чём тот был замешан, отчего Караев так носом землю роет, Олег не имел ни малейшего представления.
Но дальше Караев удивил его ещё больше.
Странное, если не сказать больше, предположение, что Анжелика Бельская — его любовница, заставило Олега растеряться. Вся тактика защиты, которую он худо-бедно выработал за ночь под аккомпанемент стонов за стенкой, развалилась с треском, и Олег, слушая речи Караева, только недоумённо хлопал глазами. Он почти ничего не понимал. Анжелика, какая-то потерянная серёжка, являющаяся по мнению полковника неоспоримой уликой, и всё это как-то причудливо вплеталось в побег Ники Савельевой, выглядело связно и логично и при этом было абсолютной неправдой, потому что кому как не Мельникову знать всё об этом побеге.
Но на этом странности не закончились. Караев резко прервал допрос, ему кто-то позвонил. Олега отвели в камеру, а спустя час, а то и меньше неожиданно отпустили.
Мельников свернул за угол, быстрым шагом пересёк маленький и уютный пятачок с мягкими диванами для отдыха и зелёными, радующими глаз газонами и приблизился к стеклянной раздвижной двери,
Конечно, меньше всего ему сейчас хотелось сюда входить, сталкиваться с Марковой, разговаривать с ней, но там была Алина Темникова, через которую следовало предупредить Долинина. Олег нутром чувствовал, что Караев подошёл слишком близко, и вся та обрывочная и местами ложная информация (Ладыгина, которая уже в руках Караева и которая пока ещё молчит, но это пока, Егор Саныч, утащивший на АЭС мальчишку под чужой фамилией, потерянная серёжка Анжелики, глупость, конечно, но всё же) вот-вот готова уже замкнуться на единственном месте — больнице на сто восьмом. А значит, надо выводить оттуда детей, Нику и Стёпу.
Он и сам не заметил, как прошептал имя сына вслух, и несмотря на охватившую его тревогу на душе стало тепло.
Стёпка прибежал домой вчера в обед. Ворвался в квартиру, отперев дверь своим ключом, с разбега чмокнул растерявшуюся мать в щёку и выпалил:
— Папа! Мне нужна твоя помощь!
Олегу казалось, что сын уже сто лет не называл его папой, и это позабытое и вдруг вернувшееся «папа» смутило их обоих. Олег не знал, что сказать, как реагировать, но Соня, сглаживая возникшее и ненужное напряжение, уже захлопотала вокруг Стёпки, потащила его в столовую, уговаривая пообедать вместе с ними.
— Да я поем, поем с вами, мама. Я ж специально на обед пришёл, — пытался успокоить мать Стёпка, но она как будто не слышала его. Усадила рядом с собой, прижималась, ерошила рукой его мягкие тёмные волосы и всё вглядывалась в лицо сына, словно не могла наглядеться.
Олег достал из серванта третий столовый прибор, поставил на стол, молча принялся раскладывать еду по тарелкам. Соня заказала, как всегда, на троих. Такая была привычка у его Сони, хотя им нечасто удавалось собираться втроём за обедом, в основном из-за его работы, конечно. Его жена и теперь, после Стёпкиного ухода из дома, не изменила себе. У Олега каждый раз сжималось сердце, когда он слышал, как она спокойным голосом делает заказ по телефону. Со стороны могло показаться, что всё нормально, что всё как всегда, но Олег-то знал, что это не так, и в ровном Сонином голосе ему слышались неуловимые всполохи тревоги, которые, сливаясь с его собственными переживаниями, превращались в грозный набат.
— Папа, — Стёпка торопливо закидывал в себя еду. — Ты можешь узнать про одну девушку? Её зовут Айгуль Сафина, она медсестрой работает. Понимаешь, её забрали, увели непонятно куда. Что-то про эпидемию, инфекцию говорили, я толком не понял. Ты же можешь узнать? Можешь?
Стёпка вскинул голову, и их глаза встретились. Олег чувствовал, что сыну немного не по себе, да он и сам испытывал неловкость и всё старался отогнать от себя неудобный вопрос: всё действительно теперь в их семье как раньше, или он просто нужен в данный момент сыну, и потому…
Он нашёл в себе силы утвердительно кивнуть, и по Стёпкиному лицу пробежала волна облегчения. Сын продолжал говорить дальше, объясняя, дополняя, но Олег и так уже знал, о чём идёт речь. Девочка (уж не та ли эта смуглая красавица, с которой он застал Стёпу, когда приходил проведать его пару дней назад?), скорее всего, попала в людоедскую программу «Оздоровление нации». Топорность и наглость, с какой действовали люди, забравшие девочку, явственно указывали на Некрасова и на Маркову, которая эту программу непосредственно курировала. Их почерк. Фирменный.