Башня. Новый Ковчег 6

Букреева Евгения

От зеркального потолка её отговорила подруга, Наталья Рябинина. Когда Анжелика поделилась с ней своей задумкой, та презрительно наморщила нос:

— Фу, какая безвкусица. Ты серьёзно? Это же пошло.

Впрочем, Наталья и зеркальную стену не сильно одобрила. Тоже всё кривилась. Пошлость. Бульварный вкус. Моветон. Анжелика с Натальей не спорила, каждый равняется на себя, и зеркала в спальне Натальи действительно выглядели бы в высшей степени непристойно: созерцать потные потуги её жирного, вечно пьяного мужа — то ещё удовольствие. Да и сама Наталья, несмотря на природную привлекательность и ухоженность, всё же Анжелике уступала.

Она снова скосила глаза на зеркало, приветливо улыбнулась своему двойнику. Милая

молодая женщина с мягкой персиковой кожей и тонкой девичьей фигуркой сверкнула в ответ белоснежной улыбкой. Разве им — и самой Анжелике, реальной, из плоти и крови, и той эфемерной, что сейчас, лёжа на животе, мечтательно накручивала на тонкий палец пепельный локон, — разве им обеим можно дать их возраст? Максимум — лет тридцать пять, да и то, с натяжкой. И если бы не это недоразумение, выкопанный где-то на нижних ярусах Башни Верховным великовозрастный сын, можно было бы смело скидывать ещё лет десять, никто бы не заподозрил подвоха.

Внезапно пришедшая в голову мысль о сыне прогнала радужное настроение: Анжелика перевернулась на спину и немного раздражённо закусила нижнюю губу. Её двойник сделал то же самое.

Эта досадная неприятность сильно омрачала привычное существование Анжелики: теперь на периферии её жизни постоянно маячил этот невесть откуда-то взявшийся семнадцатилетний мальчишка. Мелькал в квартире, таскался за ней по настойчивой просьбе Верховного на все светские мероприятия, носил её фамилию. Сама Анжелика дорого бы отдала, чтобы это живое напоминание о её реальном возрасте и не самом приятном отрезке жизни не вертелось всё время возле неё, но, увы, тут Ставицкий был непреклонен. Его маниакальная зацикленность на чистоте рода принимала подчас совсем уж карикатурные формы, и, ничего не попишешь, приходилось подчиняться — играть в игру, которую ей навязали.

…Мужчина, лежащий рядом, пошевелился. Протянул руку, попытался привлечь Анжелику к себе.

— Ник, ну всё, всё, я сказала, — она отстранилась. — Хватит на сегодня.

— У меня ещё есть время, — он приподнялся на локте, запустил пальцы в густые тёмные волосы. — Сегодня удачно сложилось. Караева срочно вызвали к Верховному, он не хватится меня ещё как минимум час.

И он снова потянулся к ней, приблизил лицо, собираясь поцеловать.

— Не забывай, милый, что не ты один работаешь. У меня тоже есть дела, уйма дел.

Она шаловливо и легко шлёпнула рукой по его губам, чуть слышно рассмеялась, когда он стал ловить ртом её пальцы. В зазеркалье делали тоже самое: улыбались, переглядывались, дурачились — крепкий, атлетически сложенный мужчина склонялся над смеющейся женщиной, чьи белокурые локоны с изящной небрежностью разметались по подушке, его смуглая кожа оттеняла белоснежную матовость безупречного женского тела. Эта картинка доставляла Анжелике ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Да к чёрту твою уйму, любимая. Я так скучал.

— Я сказала — нет, — тон её голоса изменился, затвердел, и Ник мгновенно понял, недовольно отпрянул, откинулся на кровать, заложив руки за голову.

На это полудетское недовольство она почти не обратила внимания — подуется и перестанет, а у неё действительно дела. Но тем не менее вставать она пока не спешила, лежала вполоборота к нему и любовалась его торсом, почти идеальным, как у античных скульптур атлетов, мощной гладкой грудью (Анжелика не любила волосы на мужской груди), рельефными мышцами. У Ника красивое тело, пожалуй, самое красивое из всех её любовников. Всё-таки военные, надо отдать им должное, следят за своей формой. Не все, конечно (тут Анжелика невольно усмехнулась, вспомнив рыхлого Юру Рябинина, Наташиного мужа, и почувствовала лёгкое злорадство), но её Ник, Никита, лейтенант Жданов, тренировок в спортзале не пропускал. И правильно — Анжелика предпочитала красивых мужчин, таких, которые гармонировали с её собственной красотой, вливались

в эротический кинофильм, что демонстрировали ей зеркальные стены просторной спальни. Ник вливался и гармонировал. Хотя… Анжелика задумалась, спиной почувствовала, что женщина в зазеркалье замерла тоже, так же, как и она, придирчиво разглядывая тело своего любовника…, хотя Лео, Лёня Власов, мелкий клерк из финансистов, который был до Ника, пожалуй, всё же красивее. Правда, слишком уж женственен, зато лицо — такие утончённые линии, с ума можно было сойти. Или Дэн, Денис Савченко, из сектора связи — с ним она рассталась года три назад, но до сих пор нет-нет, да и вспоминала его чеканный профиль, который мог бы украсить любую медаль. Но тело — тут Нику равных не было. Да и любовником он был отменным.

Он перехватил её взгляд, снова сделал попытку, подался вперёд, но был остановлен покачиванием головы.

— Я не понимаю, Анжелика, — проговорил Ник, явно расстроенный, что его выпроваживают. — Мы теперь видимся только днём. Я понимаю, это из-за твоего сына, который тут живет. Но почему мы должны всё скрывать? Мы с тобой свободные люди. Ты не замужем, я тоже не женат. Так почему мы всё время прячемся? Игры эти с переодеваниями, костюм…

— Ник, не начинай. Будь хорошим мальчиком. К тому же костюм тебе очень идёт, — промурлыкала Анжелика, не удержалась, провела рукой по его плечу, игриво пробежала пальчиками по груди.

Костюм на Нике действительно сидел как влитой, впрочем, иначе и быть не могло, ведь речь шла о костюме от Горелика, лучшего портного в Башне. Беда только, что в Нике время от времени играло уязвлённое самолюбие, он взбрыкивал, как юный жеребчик, и по началу это выглядело даже забавным. Костюм ему подарила Анжелика, самому лейтенанту он, разумеется, был не по карману — одежда, которую шил Горелик, стоила баснословных денег. А для Анжелики это был сущий пустяк, она много могла себе позволить: лучшие наряды, изысканные драгоценности, богато обставленную квартиру, самого Ника, которого однажды она приглядела для себя в парке. Правда, к военным Анжелика никогда не испытывала слабость, предпочитала мужчин гражданских профессий, и, возможно, отчасти поэтому Ник и был облачён в стильный деловой костюм. Это создавало определённую иллюзию, хотя по сути было просто милой женской прихотью. Не более.

— И всё же… я не понимаю, почему мы не можем встречаться открыто, — упрямо повторил Ник.

Вот так всё и начинается, точнее, заканчивается. Анжелика испытала досаду — что-то рановато в этот раз, полгода даже не прошло, и вот поди ж ты…

С некоторых пор все её романы шли по одному и тому же сценарию: она выбирала себе мужчину, какое-то время они встречались, а потом… потом мужчина начинал на неё давить. Почему мы скрываемся? Неужели ты меня стесняешься?.. Анжелика выучила наизусть всё, что они могут ей сказать. Они даже говорили это одинаковым тоном, одинаково дулись, одинаково закидывали руки за голову, опрокидываясь на подушку и сколотив обиженное лицо. Некоторые, как Дэн, например, делали предложение, и это было особенно смешно. Уж куда-куда, а замуж Анжелика точно не рвалась, да ещё и за тех, кто был ниже её по положению, а они все были ниже — Анжелика намеренно выбирала себе таких мужчин, всегда, даже до того, как Савельев ввёл её в Совет.

Кто обжёгся на молоке, тот дует и на воду — дурацкая поговорка (кажется, её любила повторять Вика Мосина, школьная подружка, глупая пустышка, копирующая Анжелику во всём), но, надо признать, верная. Один раз обжёгшись, Анжелика теперь старательно дула на всё и досадных промахов в любви не допускала. Есть те, кто любят, и те, кто позволяет себя любить. И вторые всегда сильнее. У неё в своё время был хороший учитель, и урок этот она усвоила раз и навсегда.

— Ник, милый, ну зачем всё усложнять? Нас же всё устраивает, ведь правда? И потом, тайные встречи — это так романтично.